Ворон наклоняет голову, глядя на Бейли, когда тот направляется к двери. Голуби снова уснули.
Через примыкающий к каморке шатер Бейли проходит за спинками кресел, расставленных по кругу в два ряда. Пересечь арену наискосок почему-то кажется ему неправильным.
На улице по-прежнему накрапывает дождь.
Он почти бегом возвращается на площадь, где его поджидает Тсукико.
– Селия велела одолжить у вас зажигалку, – говорит он.
Тсукико с любопытством прищуривается, наклонив голову набок и становясь от этого похожей на странную птицу с ухмылкой чеширского кота.
– Что ж, думаю, это приемлемо, – после недолгого раздумья говорит она.
Она вынимает из кармана серебряную зажигалку и бросает ее Бейли.
Он не ожидал, что она окажется такой тяжелой. На потертом корпусе из черненого серебра, частично скрывающем сложный внутренний механизм, вытравлены непонятные иероглифы.
– Будь с ней осторожен, – просит Тсукико.
– Она волшебная? – спрашивает Бейли, разглядывая зажигалку со всех сторон.
– Нет, но ей уже много лет, и она сделана руками человека, который был мне очень дорог. Как я понимаю, ты собираешься снова зажечь огонь?
Она указывает взглядом на железную чашу с завитками, в которой некогда пылал факел.
Бейли кивает.
– Тебе нужна помощь?
– А вы хотите помочь?
Тсукико пожимает плечами.
– Мне не так уж и важно, что из этого получится, – заявляет она, но взгляд, которым она окидывает шатры, обступившие площадь, заставляет Бейли усомниться в ее словах.
– Почему-то я вам не верю, – говорит он. – Но, как бы то ни было, это важно для меня. И что-то подсказывает мне, что я должен сделать все сам.
Тсукико улыбается, глядя на него, и впервые ее улыбка кажется ему искренней.
– В таком случае не буду тебе мешать, – говорит она, проводя ладонью по железной стенке чаши, и большая часть скопившейся в ней воды превращается в облако пара, которое в считаные секунды растворяется в тумане.
Не давая больше никаких советов или подсказок, она уходит прочь по черно-белой полосатой аллее; струйки дыма вьются у нее за спиной. Бейли остается на площади в одиночестве.
Он вспоминает историю зажжения факела – первого зажжения, о котором ему рассказывал Виджет. Только теперь ему приходит в голову, что он был зажжен в ту самую ночь, когда тот родился. Виджет всегда говорил об этом в таких подробностях, что Бейли решил, будто он все видел своими глазами. Лучников, разноцветный огонь, все действо.
А теперь сделать то же самое должен он, имея лишь книгу, немного пряжи и чужую зажигалку. В одиночку. Под дождем.
Раз за разом он проговаривает про себя то, что успел запомнить из наставлений Селии, касавшихся куда более сложных вещей, чем поиск книг и завязывание узелков. Что-то, в чем он так и не разобрался до конца, про сосредоточенность и намерение.