Комната, в которой оказался Дэлглиш, была с низким потолком, но большая. Четыре стрельчатых окна выходили на море. Все было заставлено мебелью, словно собранной из предыдущих домов и квартир: низенькие мягкие кресла с набивными спинками, напротив камина – просиженный диван, на спинку которого наброшена накидка из индийского хлопка, в центре – круглый стол из массива красного дерева с шестью стульями разных эпох и стилей, между окнами – двухтумбовый письменный стол. Куча маленьких столиков ломилась от вещиц, собранных за две длинные жизни: фотографии в серебряных рамочках, фарфоровые фигурки, деревянные шкатулки с серебряной отделкой и чаша с ароматической смесью из сушеных лепестков, несвежий и пыльный запах которых уже давным-давно выдохся в этом спертом воздухе.
Стена слева от двери была вся увешана книжными полками, на которых располагалась библиотека времен молодости, студенчества и духовенства отца Джона. Еще там стояли несколько томов в черных обложках: подборка «Лучших пьес», начиная с 30-х и 40-х годов прошлого века. А рядом оказались детективы в мягком переплете. Дэлглиш заметил, что отец Джон увлекался женщинами-писательницами «золотого века»: Дороти Ли Сэйерс, Марджери Аллингем и Найо Марш. Слева стену возле двери подпирала сумка с полудюжиной клюшек – неуместная вещь в комнате, где ничто больше не намекало на увлечение спортом.
Картины, как и прочие предметы обстановки, отличались разнообразием: мастерски выполненные полотна Викторианской эпохи с чрезвычайно слащавым сюжетом, какие-то цветочки, пара набросков и акварелей – вероятно, работа предшественников викторианцев; для любительской живописи они выглядели слишком хорошо, а до профессиональной еще недотягивали. Комната была мрачноватая, но обжитая, не безликая и настолько уютная, что совсем не навевала тоску. С двух сторон от камина стояли кресла с высокими спинками, а между ними – столик с настольной лампой. Здесь брат с сестрой могли уютно расположиться напротив друг друга и почитать.
Как только вошла мисс Беттертон, Дэлглиша поразило, насколько неравномерно и странно распределились семейные гены. На первый взгляд не верилось, что эти два представителя семейства Беттертонов вообще состояли в близком родстве. Отец Джон был невысок, крепко сбит и носил выражение извечно озабоченного недоумения на приятном лице. Сестра же была по меньшей мере на шесть дюймов выше, костлявая, с подозрительным взглядом проницательных глаз. Лишь удлиненная мочка уха, разрез глаз и маленький сморщенный рот выдавали хоть какое-то семейное сходство. Она выглядела значительно старше брата. Волосы стального цвета были зачесаны назад и закреплены на макушке гребнем, из-под которого декоративной каймой торчали их высушенные концы. На ней была юбка из тонкого твида почти в пол, полосатая рубашка, словно одолженная у брата, и длинная желтовато-коричневая кофта, в которой отчетливо виднелись проеденные молью дырки на рукавах.