В отделе ждал сюрприз – Аникеев исчез.
Заместитель, как бишь его зовут, объяснил: товарищ капитан ближе к вечеру оставил его за себя. Сам ушел по каким-то делам, и связаться с ним невозможно. Ведь как только Гонта принялся стучать в дверь и требовать не кого-нибудь, а лично московского майора, субординация обязала зама поставить сперва в известность своего начальника. На квартире капитана, расположенной неподалеку, телефонный аппарат для связи установили. Но на вызовы Аникеев не отвечал. А когда заместитель, как там его звать, явился туда с двумя солдатами, дома никого не оказалось. Туда, похоже, никто не входил уже больше суток. С того самого времени, как операция, названная Ковалем «Трофеи», вступила в активную фазу.
Быстро сложив исчезновение Аникеева с вчерашним нападением неизвестных на банду Ржавского, поджогом трофеев Жукова и очередным исчезновением ящиков с оборудованием, Коваль решил: череда непонятных событий непременно имеет общий знаменатель. Гонта наверняка знает, какой именно, и понимание этого дало подполковнику лишний повод пока воздержаться от привлечения к делу майора Лужина. Признаться, Коваля начинал слегка раздражать московский соглядатай, хотя виду он, разумеется, не показывал. Однако, поведи подполковник все грамотно сейчас, можно получить такие козыри, которые помогут поменять расклад. Кто знает, может статься, эмиссар самого Берии окажется на вторых ролях.
Действовать нужно было быстро.
Коваль допускал, что Аникеев мог воспользоваться служебным положением и залечь с какой-то девкой. Шерстить нужно все варианты, проверять любые возможные адреса, и такой приказ был отдан. Дальше на очереди – Гонта. Подполковник, заняв кабинет Аникеева, уже приготовился снова допрашивать майора, даже собрался кликнуть зама, черт возьми, как его мама назвала, и приказать привести арестованного, как вдруг тот явился сам. Коваль невольно решил: вызвал его силой собственной мысли.
– Разрешите, товарищ подполковник?
– Чего там еще? Аникеев отыскался?
– Никак нет. Тут другое. Человек вас добивается. Говорит, по делу о вагонах.
Коваль напрягся.
– Кто такой?
– Местный. Начальника милиции какой-то дружок.
А затем Коваль поразился еще больше.
Никогда не видел, чтобы так себя вели с офицерами госбезопасности. Точнее, видел, даже пытался реагировать. Но на фронте подобная наглость сходила с рук либо командирам самого высокого ранга, либо сотрудникам СМЕРШа, либо – офицерам разведки.
Невзрачного зама несильно, однако все равно – грубо и, главное, уверенно пнули в спину. Когда тот просеменил в кабинет, за ним шагнул высокий мужчина в перетянутой офицерским ремнем стеганой зеленой телогрейке и галифе, зашитых в разных местах грубыми стежками. Выбритый череп прикрывал старый картуз.