– Что за явление? – удивился Коваль, лихорадочно стараясь вспомнить, где и когда он уже видел этого человека.
– Гвардии старший лейтенант Борщевский. – Мужчина назвал себя, но не откозырял. – Мы тут без церемоний. Все свои, товарищ подполковник. Важная информация, а этот, – кивок на зама, – телится.
– Вы… ты соображаешь, чего творишь, старший лейтенант? – Лицо Коваля налилось багрянцем.
– Пока еще ничего не натворил, товарищ подполковник. У меня срочная информация. И ему, – снова кивок в сторону аникеевского заместителя, – знать ничего не положено. Пусть он выйдет.
– Здесь приказываю я.
– Вот и прикажите ему, чтобы оставил нас одних.
– Я с тобой забавляться не собираюсь, Борщевский! Ты не будешь мне говорить, кому и какие приказы…
– Трофеи.
Коваль не закончил своей фразы. Похоже, с внезапным появлением этого явно бывшего фронтовика очень многое может проясниться. Не каждый, кто входит с улицы, сразу дает понять, что знает о вагонах с трофеями. Сразу же у подполковника отпали последние сомнения: этот точно знает о содержимом третьего вагона.
– Выйди, – выплюнул приказ подполковник и, когда невзрачный офицер подчинился, проговорил уже ему в спину: – Далеко не уходи, будь рядом. Жди.
Дверь закрылась. Борщевский несколькими широкими шагами пересек кабинет, встал напротив Коваля. Теперь их разделял только стол.
– Я тебя слушаю, старший лейтенант. И моли Бога, чтобы твои сведения оказались впрямь такими важными, что я забуду твою наглость. Обычно за одно такое поведение у нас в стране отдают под суд. Нападение на сотрудника органов государственной безопасности, нравится?
– Нет. А в Бога вообще не верю. Я член партии, между прочим.
– Тебя партия наглости научила?
– Война. Только военное время кончилось. Законы другие. Вот я по закону и хочу.
– Что – по закону?
– Майор Гонта, Дмитрий Григорьевич. Арестован нынче поутру. Его надо немедленно освободить и оформить это официально. Вы можете так сделать, товарищ подполковник.
– Могу, – подтвердил Коваль. – Но не буду. Точнее, не имею права. Гонта твой – преступник, и я это докажу. Сядешь вместе с ним в одну камеру, Борщевский. По одному делу пойдете. Я так вижу, у вас тут целая террористическая организация. – Теперь он говорил уверенно, излагая не версию, а неоспоримый факт. – Сдается мне, я даже знаю, кто вчера ночью в усадьбе пошуровал до нашего приезда. Вот что, Борщевский, шансов у тебя нет. Кроме одного – сейчас напишешь явку с повинной. Будем считать, ты сам явился, добровольно. Впрочем, так оно и есть, за дверью вон свидетель стоит.