Когда все началось, Жуков поначалу решил: теперь ему станет проще убеждать в своей правоте Сталина, на тот момент уже Верховного Главнокомандующего. Ведь сами события подтвердили – к его недавним предложениям следовало вовремя прислушаться. Однако принимать собственные решения Георгию Константиновичу стало, наоборот, еще сложнее.
Сперва, выполняя приказ Ставки, он бросил силы Западного фронта в район Дубно. Где, оказавшись в ситуации полнейшего отсутствия координации всех подразделений и окунувшись в хаос, не смог сделать ничего для выполнения поставленной задачи. Контрудар не удался. Западного фронта вскоре не стало. Член Военного Совета Николай Вашугин застрелился от отчаяния…
Доклад Верховному о катастрофическом положении на всех фронтах вызвал только гнев Сталина. Он обвинил всех вокруг в измене и трусости, и лишь по прошествии определенного времени Жуков осознал: судьбу Вашугина он вряд ли разделил бы, не такой у него самого характер, а вот рядом с генералом Павловым и другими козлами отпущения в те нелегкие дни вполне мог очутиться.
Затем Сталин обрушился на Жукова, когда тот заявил о невозможности дальше удерживать Киев. Услышав от Верховного:
– Не мелите чепуху!
Он снова понял, чем это может грозить, и все равно твердо ответил:
– Если вы считаете, товарищ Сталин, что я как начальник Генштаба способен молоть чепуху, мне здесь делать нечего! Прошу освободить меня от этой должности и отправить на фронт! Там от меня будет больше пользы!
Жуков помнил, как кровь стучала в висках, а мир вокруг ходил ходуном, словно на Москву в один миг обрушился бомбовый дождь. Тогда Верховный выгнал его из кабинета, и Георгий Константинович ожидал ареста как минимум в ближайший час. Но не прошло и сорока минут, как его вернули. Сталин велел сдать дела маршалу Шапошникову, самого отправил на Ленинградский фронт. Правда, такая мягкость Верховного не укротила Жукова: он, даже приняв от Ворошилова командование указанным фронтом, и дальше оставался сторонником сдачи Киева с целью сохранить сильно потрепанные в боях войска.
Маршал старательно погасил окурок о дно массивной пепельницы. Подумал – и достал новую сигарету. Вертя ее в крупных, крепких пальцах, Георгий Константинович снова посмотрел на портрет, наводивший на все более серьезные размышления.
Да, нужно в конце концов признать – Сталин его не любит.
Уважает как профессионала, военачальника, полководца – однако не видит в нем, Жукове, послушного исполнителя своей воли. За годы войны маршал с трудом мог воскресить в памяти ситуацию, когда Верховный не поставил бы под сомнение очередной его план, встречая сопротивление Жукова, готового любой ценой отстаивать свои позиции. В конце концов предложение маршала в чуть измененном варианте уже исходило от самого Сталина на заседании Военного Совета. И теперь спорить с Верховным не было причин.