Ублюдок….
Гермиона поежилась. Почему-то сегодня это звучало слишком грубо. По какой-то непонятной безумной причине. Может быть, потому что она видела его тогда, скорчившимся на полу. Чувствовала, как в нем что-то сломалось. И эта жалость, она что-то изменила. Что-то где-то внутри нее, что не должно было меняться.
Гермиона заметила это, когда вчера ночью вернулась, наконец, к себе спальню, а Драко там не было. Она дрожала уже, наверное, целую вечность. А еще было маленькое, острое, грызущее чувство вины, от которого так и не удалось избавиться.
Вины?
Полное безумие. Она чувствовала себя виноватой. До сих пор. Несмотря на то, что отчаянно пыталась разубедить себя. Бесполезно. Она снова и снова проигрывала в голове воспоминание о его теле — которое тихо сломалось, глазах, полных безнадежности и признания собственного поражения, когда он сидел там, на полу; и ее сердце сжималось, так что хотелось плакать от боли. Потому что, может, ей не надо было убегать.
Может, не надо было оставлять его. Не так.
Наверное, потому она и сбежала. Потому что хотела остаться. Потому она и выскочила из комнаты со всей скоростью, на которую только было способно ее дрожащее тело. Убраться. Прочь от него.
Потом она поняла, что какая-то ее часть хотела соскользнуть по стене рядом с ним. И остаться там. Во всхлипывающей тишине. И ждать. Чего-то… ничего… что там могло случиться. Следующего приступа его чертова безумия. Следующей серии этого кошмара. Что угодно, только не оставлять его вот так, тихо разваливающимся на части.
И самый трудный вопрос -
Какого черта?
Но ведь, в конце концов, у нее было сердце. Большой, жирный, глупый мешок любви и тоски и ненависти и боли, который стучал так сильно, что она почти хотела, чтобы он взорвался.
Так вот в чем дело. Это что-то новенькое. Еще раз проиграть в голове всю цепочку. Она чувствовала себя виноватой, потому что должна была остаться. Что-нибудь сказать. Что-нибудь сделать. Он был таким невообразимым ублюдком… и да, определенно, ублюдком… но она только что увидела крошечную возможность, что у всего этого могла быть причина. В этом было что-то новое, неожиданное. Что-то, что не было чистым злом.
Разумеется, от этого ситуация только еще больше усложнилась и запуталась. Стала еще менее приемлемой. Может быть, она просто слишком много думает. Надеется на что-то, чего нет. Может, он на самом деле всего лишь испорченный мальчишка, испорченный с головы до ног. До чертова мозга костей.
Вдруг все вокруг нее пришло в движение. Она подняла голову.
― Блин, ты за весь урок написала только пять строчек, ― пожаловался Рон. ― И что я буду делать с пятью чертовыми строчками?