— Привет! — Мужской голос.
Он увидел, как они карабкаются по небольшому песчаному склону. Парень и девушка, их обнаженные тела блестят в свете звезд.
— Чарльз, — произнес знакомый голос.
— Беки..?
Она остановилась прямо перед ним, ее лицо было полным жизни и счастливым. Обнаженная грудь трепетала при каждом вздохе, а плотный золотисто-каштановый треугольник между ее ног был покрыт капельками морской воды.
— Это Мороз, — сказала она. — Ливи и я познакомились с Чарльзом сегодня днем.
— Привет, Чарльз.
— Мороз?
— Мороз потому, что «помороженный», приятель. Стариков с ума сводит, когда слышат… «загашенный»[66], чтоб их…
Беки задрожала и обняла руками плечи.
— Пошли, Чарльз, мы расположились там, наверху. — Она побежала вперед, Мороз следовал за ней по пятам. Чарльз сделал шаг, потом другой, потом кинулся бежать. Вверх-вниз, вверх-вниз…
Их было пятеро: три девушки, два парня, все съежились под одеялами. Горячие языки пламени медленно плясали в небольшом чашеобразном углублении в песке. Беки придвинулась к самому огню, издавая довольные оттаивающие звуки.
— Легавые обычно высматривают здесь костры, — объяснил Мороз. — А так огня не видно. Дурим мы их, как нечего делать.
— Чарльз новенький, — сказала Беки.
— Он приехал сюда с отцом, — добавила Ливи, ее круглое лицо, освещаемое отблесками костра, казалось мрачным и непривлекательным.
Чарльз вздохнул и посмотрел на остальных; никаких представлений не последовало.
— Иди сюда, — предложила Беки, — и давай с тобой поговорим. — Он с радостью повиновался. Кто-то протянул ему банан, и Чарльз взял его, удивленный, что к нему вернулся аппетит. Кто-то другой пустил сигарету с травкой по кругу.
— Мощная штуковина, — сказал Мороз.
— Лучшая травка во всей Мексике, — сказала Беки.
— Улетная! — сказал чей-то голос. Смеха не последовало. Когда эта сигарета догорела, по кругу была отправлена еще одна. Скоро Чарльз согрелся, усталость прошла. «Почему, — недоумевал Чарльз, — я так легко себя чувствую с незнакомыми людьми?»
— Что происходит? — спросил голос.
— Где?
— Везде, малыш.
— Люблю огонь, голубое и зеленое пламя, танцующие желтые языки. Очень дикий он, этот огонь, чувственный и настоящий.
Время деформировалось, отправив Чарльза по извилистой дороге назад, в его детство, потом снова швырнуло его вперед. Боль и удовольствие перемешались, и он попытался разобраться в своих чувствах, связать их с определенными моментами, событиями, людьми, местами. Время замерло, и Чарльз успокоился, ощутив, наконец, мир и довольство. Глаза закрылись, он лег. Кто-то накрыл его одеялом, но Чарльз не пошевелился.