— Мне все равно. Я уезжаю.
— Когда вернешься?
— Никогда!
— Почему? Я твоя жена, твоя ученица, твоя воспитанница, твоя всегда покорная, верная рабыня, почему ты не вернешься ко мне?
— Не хочу.
— Неужели для тебя нет ничего святого?
— Не знаю. Может быть.
Громадным усилием воли Бхомра заставила себя не разрыдаться и, сложив руки на груди, спокойно проговорила:
— Хорошо, уезжай. Можешь не возвращаться. Хочешь просто так, без всякой вины оставить меня — оставляй. Но запомни, есть бог на небе; запомни, когда-нибудь ты еще пожалеешь обо мне; когда-нибудь ты еще затоскуешь о беззаветной горячей любви, бог тому свидетель! Я верна тебе, я люблю тебя всем сердцем и верю, что мы еще встретимся. Лишь в надежде на это я сейчас не лишаю себя жизни. А теперь уходи, и можешь сколько хочешь себе повторять, что не вернешься. А я говорю, ты обязательно вернешься, и снова будешь звать свою Бхомру, и будешь тосковать без нее! Если этого не случится — значит, все обман: и бог, и справедливость, и моя верность. Уходи, я не стану плакать. Ты мой, мой, а не Рохини!
С этими словами Бхомра склонилась к ногам мужа в прощальном поклоне и, ни разу не оглянувшись, медленно ушла в другую комнату.
Незадолго до описываемых в нашей истории событий у Бхомры родился сын, но он умер еще до того, как Бхомра покинула комнату для родов. Запершись у себя, молодая женщина оплакивала свое умершее дитя.
— Где ты, моя ненаглядная куколка, золотко мое? — всхлипывая, повторяла она. — Если бы ты был жив, разве посмел бы он покинуть меня? Разве ушел бы от сына? Я некрасивая, но ты вырос бы красивее всех на свете! Ох, увидеть бы мне тебя хоть еще разочек, сразу бы легче стало! Неужели это невозможно? — Бхомра подняла глаза к небу и с отчаянием воскликнула: — О боги, за что, в мои семнадцать лет, на долю мне выпало столько горя? За что вы отняли у меня и сына, и мужа? В его любви для меня был сосредоточен весь мир! Никто не научил меня стремиться к чему-то иному. Неужели же теперь я должна навсегда проститься с надеждой на счастье?
Но боги молчали.
«Бездушные! — с горечью подумала Бхомра. — Что делать человеку, если даже боги не хотят помочь? Остается только плакать».
И Бхомра заливалась слезами.
Гобиндолал медленно шел по опустевшему дому. В его глазах стояли слезы. Он вспоминал о том, сколько счастья дала ему глубокая, беззаветная любовь Бхомры, которой было проникнуто каждое ее слово, каждый поступок. Встретит ли он еще когда-нибудь подобное чувство? Пожалуй, нет.
«Но что сделано, то сделано, прежнего не воротишь, — говорил он себе. — Сейчас я уеду и больше не вернусь. Хоть бы скорее покинуть этот дом, чтобы ни о чем больше не раздумывать!»