Действительно, скоро послышалось громкое дыхание, и на свет показался лысый депутат, опирающийся на шестнадцатилетка в широком камуфляже, кое-как подпоясанном армейским ремнем. Депутат тащил длинный железный ящик. Хряпа шагнул через двор и наставил пистолет на старика.
– Старый, что тащим?
Тот задыхался и ничего не мог сказать. Хряпа оглянулся на Дюка и подошел к мальчишке:
– Ты что скажешь?
Подросток с ненавистью смотрел на хряпин малиновый пиджак, перстни, «ролекс» на холеной руке, заглядывал и в дуло.
– Молчишь… – с сочувствием в голосе произнес Хряпа.
– Родину продал, ельцинский выблядок, бандит! – выкрикнул пацан.
– Ладно, понял, – сказал Хряпа и спустил курок. Парень выбил из горла струю крови и опрокинулся на кучу мусора.
Депутат вдруг повис на Хряпиной руке, быстро шепча что-то. Хряпа сбросил его, выстрелил три раза с контрольным и, еще смеясь, подошел к Дюку:
– Компромат тащили. На Беню. Остальные на Пречистенку ушли. Шестнадцать ящиков. Надо бы взять… да че-то жрать захотелось. Ладно, на сегодня свободен. Или почитать хочешь?
Дюк помотал головой.
– Иди, чувырла, иди. Только сперва загрузи мне. Дома поприкалываюсь.
Дюк с трудом забросил ящик на высокий багажник джипа и не оглядываясь побежал на проспект.
– Ребят!
Славик обернулся и потряс Пашу. К ним подобрался толстый омоновец и что-то явно хотел:
– Ребят, вы тут потише. Бакшиш не вам, да? Кто дернется – завалю, да?
– Чего?
– Ну, ты тупой, что ли, тупица ты, баклан, да? Без повтора: кто за бакшиш дернется – секир башка, да? После обыск, без обид?
– Ладно, поняли.
– Не ладно, а так точно. Козлятушки-пое. тушки.
Голова с выпирающими из-под касочного ремня щеками скрылась. Справа поднялись пять-шесть фигур и неторопливо пошли к Ахыз-аулу. Впереди было поле, где торчала недостройка – железобетонная коробка с единственным сквозным голым проемом окна. Оттуда временами постреливали. За двухэтажными нахохлившимися постройками декоративно, снежными проблесками коричневели горы.
Из-за спины вылетели на бреющем пять вертушек и шуганули птурсами по центру. Жирный дым нехотя стал застилать очертания крыш.
– Ну и что мы тут лежим? Вперед марш! – грянул голос ротного.
Паша поднялся с внезапно закрутившим желудком, смотреть ни на что не хотелось. Только они выкатились из-за увала, из Ахыза по ним затрескало. Залечь было негде. Петляя, пробежали метров сто пятьдесят. Из окна бетонной развалюхи что-то блеснуло и с дымной струей рвануло к ним. Взрыв был резкий, с запахом аммиака. Колено Славика начало мокнуть. Рывком, хромая, добежали до коробки и упали. Внутри между разрывами слышалась ругань по-русски и по-чеченски. Потом, отчетливо и в паузе, – выстрел из «ПМ». Потом еще три сразу. Из окна выбирался кто-то грузный. Паша подергал предохранитель. Рычажок иногда заедало. Человек с мешком повернулся к ним. Это был давешний толстяк.