– Хорошо, отстаивайте, – согласился тот. – Но я буду покупать древесину в деревнях по отпускной цене, раз Центротрест зажимает ее по важным идеологическим соображениям. Вы поймите, что я не могу без леса, физически. Расчеты, которые мне тут привозили, липа, и липа паршивая. Не представляю, какой кабинетный считал и с какого потолка их брал. Нормы выпуска – ничтожные. Нормативы безотпила не учтены, как будто у нас учебная мастерская. По отпускной цене в деревнях, слышите?
– На государственные деньги? На деньги народа? – завизжал райкомовец.
– Да, потому что я строю для народа и во имя его! – привычно разозлился Кропотов. Он говорил это в двадцать пятый раз.
Мальчишка уже спал без задних ног, когда он ввалился в «светелку», как ему назвали крохотную комнатушку с корытом, печной лежанкой и колченогим столом, хоть лампаду зажигай, но Кропотову для чертежей полагалась как минимум двадцатисвечовая лампа, и он радовался, когда спираль встречала его раскаленно звенящей вольфрамовой яростью. Он не успел зажечь ее. В истекающее дождем окошко постучали кнутовищем.
– Екимыч! Заходи.
Тулуп был торжественно помещен на этажерку, угрожающе заскрипевшую.
– Ктой-то у тебя? – насторожился вошедший.
– Да вот, сунули светить у брода, промок… – Кропотов улыбнулся и пригласил к столику. – Тяжко на стройке-то.
– В колхозе потяжеле будет, – близко придвинувшись к лицу, выдохнул Екимыч. – Сколь стоек возьмешь на месяц?
– Екимыч… а вырубка эта точно твоя?
Мужик сановно надулся и впился цепким взглядом в кропотовское пенсне:
– Ты, голуба, ни себя, ни меня не мучай. Ты мне лучше́е скажи, что спрашиваю, а моя – не моя – отступись и забудь. Я зверь подколозный, да не колхозный. На подряде, глядишь, и уцелею, и дочуру подниму, и сынов, и люди мои довольные. Всем и поперек довольные, понял, к чему веду?
– Понял, Екимыч. Возьму триста пудов. Цена та же.
– А вот насчет цены, Митрий, уступи, – решительно зашептал Екимыч. – Другая она нынче. По полтине накинуть придется, никак, – рубанул он по горлу.
– Екимыч…
– Уступи. Инфляцион. Давно меня знаешь.
– Екимыч, я же пропаду совсем, ты же меня в ужасное положение ставишь… По рукам, – хлопнул по ручище Кропотов.
Оперуполномоченный ГПУ Надсадный развернул записку. «Лапой куриной корябано, что ли…»
«…энжынер Кропатов Дмитри Ляксандровитч является пасобником кулаков нашых класавых врагоф да смерти и пакупаит у них древесину па сговару кагда весь трудавой народ галадаит и мокнит тратит рабочикристянские срества тайком ат началства. сим падписуюс сын трудавова народа полазаф фиактист».