Ковач подошел к Берте и стал опускать ствол. Он вертел рукоятку, скрипел привод, шея чудовища была едва теплая и мокрая. Он потянулся обнять ее… Под ним дрогнуло и тут же сбросило его наземь. Полковник помотал головой и поднялся. Взрыв был близким. Он случайно наступил ногой на спуск.
Он сошел с насыпи и побежал отстукивать Халиду, но на полпути понял, что это бесполезно.
За лесом рвались снаряды. Один, второй, третий.
С перегона принесло горячий ветер.
Полковник потянулся за платком.
Выглянуло солнце. Грудь сдавило невыносимым одиночеством, словно налило холодной болотной водой.
Стало тихо.
И вдруг раздался шелест.
Ковач обернулся: из распахнутой двери сторожки вынесло кучу спутанной телеграфной ленты.
Эрика позвонила за полночь, когда Джей уже готовился выключить лампу.
– Спишь?
– Еще нет.
– Бросай свои чертовы справочники, ты мне нужен.
– В такой шторм? Постой, ты что, на базе?
Встать мешали раскрытые как попало томики «Общей океанологии», похожие на маленьких кашалотов: улыбчивые и тупорылые.
– Приезжай, говорю. Кажется, мне кое-что удалось.
Джей вышел к машине и, не прогревая двигатель, зажег дальний свет, зачем-то помигал и тронулся. Через полчаса вечно жующий что-то усатый охранник открыл ему сетчатые ворота.
В коридоре стояла стрекочущая тишина. Эрика с кофейной кружкой пританцовывала у кулера.
– Есть сигнал?
– Стадо идет на нас. Береговая охрана предупреждена.
– Сколько?
– Пять самцов, восемь самок.
– Детеныши с ними?
– Держатся в кругу.
– Думаешь…
– Не то слово.
Стадо виднелось на радаре, слышалось в колонках.
– Двадцать три мили. Если повернут к нам, значит, будут кидаться.
Губы Эрики шевелились над горячим краем кружки. Джей обнял ее и потерся бородой о гладкую шею.
– Ну что ты так волнуешься? Давай, успокаивайся. Ведь всегда можно повторить.
– Не всегда! Ты прекрасно понимаешь, что…
Он понимал. Либо они сейчас предотвратят выброс, либо программу прикроют. И так уже последний срок. Восемь лет убито на примерную дешифрацию, сбор сигнального словника, однообразные, как смерть, тесты, загромоздившие нумерованные маркерами дискеты… Канут ли эти годы в еще одну штормовую ночь или выведут их к ослепительным статьям в «Нэшнл Байолоджикал Сайнс», где Эрика и он (первым номером – именно она, он настоял заранее) объявят, что контакт состоялся, решалось в эти минуты.
«Мне кажется, звери – инсультные больные, у них отказала речь, но речь исключительно наша, и потому мы выволакиваем их к своему языку. Мы как будто реаниматоры – их и всей живой природы вообще, но пока исключительно для себя. Интересно, когда мы познакомим зверей, птиц, рыб и насекомых друг с другом, не окажется ли, что единственными неизлечимыми больными в природе были мы?» – часто говорила Эрика.