— Один момент, — Танька на мгновение исчезла за кухонной дверью, и тут же возникла на пороге с покорно висящим за шкирку котом. Челленджер, увидев меня, принялся яростно извиваться, но мгновенно был вброшен в ванную комнату.
— Ну вот, теперь ты можешь свободно перемещаться по вверенному тебе помещению, во всяком случае, в основной его части! — хмыкнула Танька.
— Вот спасибо, ты настоящий друг! — с чувством сказала я, со страхом поглядывая на дверь ванной комнаты — хорошо ли закрыта?
Попав таки, на кухню, я поставила на огонь чайник, и полезла в холодильник.
— Ты что будешь — бутерброды с сыром или колбасой?
— Почему или? И с тем и другим! И можно без хлеба, как говорил незабвенный Винни-Пух! Шучу, давай с хлебом, жрать охота. Черт, и кто только придумал эту работу, так влом переть туда с утра пораньше… — Танька сыпала пятую ложку сахара в чашку. — Вот черт! Я руки с мылом помыла!
— И что? — не поняла я.
— Да сахар же сыплю и сыплю… Я свой лимит исчерпала! Теперь чай без сахара пить положено! — попыталась сострить она.
— Ой-ей… Не наступи на бороду этому анекдоту, а то оторвешь! — скривилась я.
— Ладно, уж и пошутить нельзя…
— Да шути, шути, кто ж тебе не дает… Там вон, по телику Петросян сейчас идет, можешь посмотреть, сравнить, у чьих шуток бороды длиннее — у твоих или у его?
— Смотри-ка, она еще и издевается! Давно ли на стену лезла, психовала тут? Ну и ну… А Петросян, мне, между прочим, нравится! И что?
— И ничего… Слушай, — вспомнила вдруг я, — представляешь, мне Муся вчера звонил!
— Да ну? — изумилась Танька. — А я думала, что после того как ты его в прошлый раз отшила, он больше не прорежется…
— Ну конечно, отшила… Когда это на него действовало! Он же упорный, гад… Да если на него гладильная доска тогда не подействовала, значит, его ничем не проймёшь…
Да, Муся и гладильная доска…
Было мне тогда лет 16. Леха, он же Муся, (мы с Танькой дали ему такое прозвище, потому что, он всегда обращался к лицам женского пола исключительно уменьшительно — ласкательно: Мася, Дуся, лапуся, и так далее) как-то прицепился ко мне, когда мы с Танькой гуляли во дворе. Слово за слово, а говорила с ним в основном Танька, решившая, что он клеится к ней, и как-то вдруг получилось, что теперь он оказался нашим парнем. То есть ее и моим, хотя он мне и даром не нужен был. Несмотря на его высокий рост — почти два метра, и широченные плечи, он мне не нравился — круглое лицо с резкими чертами, небольшая залысина на лбу, волосы — не пойми какого цвета, то ли рыжие, то ли каштановые, то ли пегие… Я его воспринимала исключительно как клоуна, разбавляющего наше с Танькой общество двусмысленными маслеными шуточками и комплиментами. Теперь ни одна прогулка не обходилась без него, ни один поход в кинотеатр или посиделки. Танюха не скрывала от меня, что она надеется на дальнейшее развитие отношений с ним уже без моего участия, что, впрочем, меня вполне устраивало.