Промычав что-то невнятное, я пулей вылетела из комнаты. В прихожей замешкалась, бросила через плечо взгляд — Танька, выпучив глаза, смотрела мне вслед, стало быть, с ней все в порядке. Тиски, сдавившие грудь немного разжались, дыхание наладилось — пришло осознание, что в этот раз обошлось. Я уткнулась лицом в какую-то шершавую материю на стене, пытаясь придти в себя и собраться с мыслями. Из спальни не доносилось ни звука.
Немного успокоившись, я вдохнула полной грудью, и отпрянула назад — крепкий запах железа пронзил мои ноздри. Что это? Пошарила рукой по стене, нащупывая выключатель, раздался щелчок и прихожая осветилась. Оказывается, прямо перед лицом висела моя дубленка. Тусклый свет не давал мне ее рассмотреть, к тому же, она была темно-коричневого цвета, и почти сливалась с темными панелями на стенах. Я протянула трясущуюся руку и провела рукой по замше. Она оказалась на ощупь неожиданно какой-то жесткой, словно фанера. Бесконечную секунду спустя до меня дошло, почему.
Пришла в себя я в ванне, стоя под струей воды. Лицо, шея и руки горели — оказывается, я их судорожно растирала мочалкой, уже бог знает сколько времени. Мочалка с тихим шлепком упала в ванну. В глазах набухли слезы, но их тут же вымыла бьющая в лицо сильным напором вода.
Я упала на колени, и тихо завыла, вцепившись зубами в костяшки пальцев правой руки. В левой было судорожно зажато мыло, и не выскальзывало оно только потому, что мои пальцы вдавились в него, словно в пластилин. Как дальше жить? И имею ли я право вообще на жизнь? Убийца. Опасная, как бомба, могущая рвануть в любую секунду. Чуть что выведет меня из равновесия и — бах! Нет человека. Или двух. Или… Нет, лучше не думать об этом. Как же не думать? Нужно, нужно думать!
— Лиль, с тобой все в порядке? — донесся до меня еле слышный за шумом воды, голос Татьяны.
Я задумчиво посмотрела на зеркало. Интересно, если его грохнуть, получатся ли достаточно острые края у осколков, чтобы без особых проблем… Неприятное покалывание в области запястий, вывело меня из задумчивости, и я почесала их, не глядя. У меня всегда такая реакция при мысли о лезвиях — хочется потереть шею и запястья, возможно, в прошлой жизни я подобным способом покончила с собой? И возможно, это проклятие, а что это именно проклятие, а не дар, было уже понятно, наказание мне за самоубийство? Нет, пожалуй, лучше пока погодить сводить счеты с жизнью. Человек я неверующий, но мало ли, что нас ждет там… Что мне говорила Серафима Афанасьевна? — «Надо учиться жить с этим даром…» Я хмыкнула. Даром… Даром мне не нужен этот дар.