Она подняла брови.
— Шутите?
Он стиснул зубы и в который раз зарекся не лезть не в свое дело. Хотя ему было совершенно ясно, почему он так волнуется. Одни ее стройные ноги могли служить объектом, достойным внимания. Как правило, его рост в метр девяносто восемь был достаточной гарантией, что, возвышаясь над любой дамой, он будет наклоняться к ней, как отец к ребенку. А с Лесли Клослоски они были почти ровные, это неоспоримый факт. В ней по меньшей мере метр восемьдесят на босу ногу. А на каблуках она просто каланча. Даже сейчас он испытывал сильное желание ослабить ленточку на ее затылке и провести пальцами по ее густым, упавшим на плечи локонам. Она подходила ему по всем, даже мельчайшим, статьям. Каждым штрихом, каждой черточкой. Он был убежден в этом. Будучи не их тех, кто коллекционировал женщин, он не мог пройти мимо такой, как она. То была его судьба, предзнаменование, рок, фатум, провидение — все эти прекрасные слова словно соединились в одно.
— Вы должны проверить свой номер, — напомнил он. — Хотя бы для того, чтобы удостовериться, что, когда мы его застали, он пытался войти, а не выходил.
Она удивленно округлила рот в идеальном «О», затем развернулась на сто восемьдесят градусов, повозилась с ключом и дверной ручкой и наконец открыла дверь. Майк заглянул в ее номер после того, как вошла она. Он старался сосредоточиться на поисках чего-нибудь подозрительного, но его внимание постоянно отвлекала она, нагнувшаяся над своими вещами. У нее такой замечательный…
Она что-то пробурчала.
Он вздрогнул.
— Простите, что вы сказали?
— Я сказала, что с моим багажом все в порядке, но я не могу поручиться за вещи Гэрри.
— Гэрри?
Похоже на мужское имя. Вот черт!
Она кивнула.
— Да. Мы давно дружим. Вместе путешествуем. Точнее, собирались вместе путешествовать.
Он насупил брови. Ему не нравилось слово «дружим».
— Вы говорите так, словно с ним что-то случилось.
Лесли выпрямилась во весь рост и поправила:
— Не с ним, а с ней. Она отправилась обедать со своим знакомым. Я не могу копаться в ее сумках, но, кажется, все в порядке. А теперь прошу меня извинить…
— О, разумеется.
Он нехотя вышел за порог, радуясь, что Гэрри — существо женского пола. Не более часа тому назад ему казалось, что на свете нет ничего волнительнее, чем собственными руками раскрыть рукопись пьесы Бена Джонсона «Падение Сеяна», что хранится в Кембридже. Сей манускрипт бесценен, и он был готов отдать жизнь, чтобы прикоснуться к нему. На полях остались указания Джонсона, адресованные Шекспиру, который, как полагают, являлся членом исполнительского состава. Невероятно! Но тут появляется Лесли Клослоски и выводит его из равновесия. Ему это не нравилось, особенно теперь, когда так необходимо сосредоточиться на новой статье. В академических кругах существовало негласное правило: публикуйся или умри, и ему вскоре предстояло или выпустить что-нибудь стоящее, или утратить свое положение на факультете.