Раздев Рибу, он разделся сам и повел ее к озерцу. Вода, бурля, переливалась через камень крохотным водопадом, не выше роста Чанса и не шире руки Рибы. Она вздрогнула от первого ледяного прикосновения, но тут же отдалась вкусу и ощущению прохладной влаги, омывающей разгоряченную кожу. Жесткие и одновременно нежные руки Чанса касались ее тела, оставляя ее такой же чистой и сильной, как любовь к нему.
– Моя очередь, – сказала она, улыбаясь Чансу и протягивая руку за принесенным из лагеря мылом. Он отдал ей душистый кусочек и ступил под крохотный каскад. Вода переливалась на темном теле миллиардами крохотных брызг. Сначала Риба вымыла его волосы, потом лицо, обводя пальцами контуры чувственных губ, мощную шею, плечи и руки, достаточно сильные, чтобы вырвать ее из мрачной смертельной ловушки и вынести к слепящему свету наверху.
Риба осторожно повернула Чанса и, увидев на спине длинные кровавые царапины и синяки, затаила дыхание, боясь коснуться его. Она вспомнила то мгновение, когда он сбил ее с ног и закрыл своим телом от камнепада. Кончики пальцев легко, словно травинка, дотронулись до синяка.
– Очень больно? – спросила она.
– Только не когда ты меня ласкаешь.
Риба дрожащими руками смыла грязь и засохшую кровь, но Чанс повернулся к ней с гибкой грацией, явно опровергавшей всякую мысль о боли.
– Со мной все в порядке, – пробормотал он, приподнимая ее лицо, чтобы поцеловать. – Не нужно так бледнеть.
– Но ты подвергал себя опасности… чтобы защитить меня.
– Конечно, – кивнул Чанс, – ведь ты моя женщина. Я всегда буду защищать тебя.
Слушая бархатисто-хриплый голос, Риба встала на колени перед Чансом, омывая сильные ноги от щиколотки до бедра, наслаждаясь теплом его плоти под покрывалом из мыльной пены и прозрачной воды, и когда ее руки поднялись выше, почувствовала пронизавшую его дрожь.
Риба продолжала мыть Чанса так же осторожно, как он мыл ее, не чувствуя никакого смущения от этой близости, а только безмерное наслаждение и радость. Да, он ее мужчина, тот, кого она может коснуться, обнять, ласкать без всякой ложной скромности и сдержанности, чувствуя себя водой, солнечным светом и самой жизнью.
Наклонившись, Чанс подхватил Рибу на руки, поцеловал с жадной настойчивостью, мгновенно возбудившей в ней желание раствориться в нем, растаять, словно мед на солнце. Он почувствовал мгновенную перемену в ней, готовность отдать свой жар и сладость. Бормоча странные певучие фразы, никогда не слышанные ею раньше, он прижал Рибу к телу так, что оба задрожали.
Чанс молча понес ее прочь от камней и воды, к залитой солнцем лужайке, на которой чуть раньше расстелил соединенные спальные мешки, превратив их в переливчато-черное покрывало, и, осторожно положив на него Рибу, отступил, касаясь ее лишь обжигающим взглядом.