Некоторое время вокруг царила тишина, прерываемая только резкими криками охотившихся чаек. Риба неожиданно поняла, что качает головой, молчаливо протестуя против страданий, причиненных Чансу ее вопросом. Она не замечала, что плачет, пока не почувствовала влагу на щеках, а опустив глаза, увидела, как прозрачные капли падают на руки Чанса.
– Я не хотел пугать тебя, – сказал он, смягчившись и сжимая ее стиснутые ладони. – Не плачь, chaton. Я больше не сержусь.
– Я не поэтому плачу.
Он приподнял ее лицо, так что Риба смогла взглянуть ему в глаза.
– Тогда почему?
Она взяла его руку и прижала к своей щеке, а потом поцеловала.
– Не могу вынести мысли о том, что тебя так мучили, – шепнула она.
Чанс притянул Рибу к себе, сжимая в объятиях со свирепой нежностью, от которой по ее телу прошла дрожь.
– Никто и никогда не плакал раньше из-за меня, – хрипловато пробормотал он, целуя ее ресницы, на которых повисли слезы. – Иногда соль почему-то становится сладкой.
Риба обняла Чанса, притянула к себе, снова чувствуя странный контраст твердого тела и ласковых рук. Его сердце билось гулко и ровно под ее щекой, и с каждым вздохом она ощущала, как сжимаются мышцы на груди под замшевой рубашкой. Постепенно его тепло согрело ее словно солнечный свет, и они безмолвно слились в жарких объятиях.
– Расскажи о себе, – тихо попросил Чанс. – Хочу знать, что за женщина страдает из-за меня.
– Моя жизнь по сравнению с твоей ужасно унылая.
Чанс снова запустил пальцы ей в волосы, вынимая гребень.
– В тебе не может быть ничего унылого, – заметил он, сгребая непокорные пряди и взвешивая их на ладони, словно золотой песок, сверкающий на солнце, а потом, оттянув ее голову, поцеловал в губы, медленно, крепко. – Расскажи, – пробормотал он, опять прижимая ее к груди.
– У меня никогда не было отца. Собственно говоря…
Риба, поколебавшись, пожала плечами. Вряд ли такого человека, как Чанс, могут шокировать ее слова.
– Думаю, я незаконнорожденная.
– Дитя любви, – весело поправил он, пытаясь снять копившееся в ней напряжение.
Риба коротко рассмеялась.
– Хороша любовь! Мать так и не открыла его имени. Иногда мне кажется, она сама его не знала.
– Не нужно, котенок. Если очень больно, не рассказывай.
Риба потерлась щекой о его рубашку.
– Мать воспитывала идеального ребенка. Другие девочки могли испачкаться, но только не я. Другие девочки могли злиться, но не я. Другие девочки могли ходить на рождественские танцы и целоваться под омелой. Другие девочки могли ходить на свидания и встречаться с мальчишками и даже обниматься в машинах. Но не я. Мать была просто помешана на том, чтобы не давать соседям повода для сплетен. Безупречность. Вот ее Эльдорадо и самый большой в мире алмаз.