– Мы можем быть в Лос-Анджелесе еще до полуночи, – сказал он без всякого выражения.
– Я не это имела в виду.
Чанс оторвался от своего занятия, жадно оглядывая разметавшиеся волосы, смущенное лицо и губы – розовые, как турмалины из Палы.
– Что же ты имеешь в виду?
– Нас. Ты справился с сегодняшней передрягой так легко, словно поссорился с другим водителем на шоссе из-за небольшого столкновения: может, все это и слегка опасно, но нет поводов для беспокойства.
Чанс не отвечал, ожидая продолжения, но Риба ничего больше не сказала.
– Тебя не это беспокоит, верно? – спросил он наконец.
Риба испытующе заглянула ему в глаза.
– Тебе ведь вовсе ни к чему это ружье, так? Ты можешь легко расправиться с ними голыми руками?
– Да.
Чанс легко вскочил на ноги и принялся за работу. Риба подошла к костру и снова начала наблюдать за ним поверх огненных языков, восхищаясь неосознанной грацией его движений и одновременно пугаясь ее. Разница между Чан-сом Уокером и остальными знакомыми ей мужчинами была примерно такой же, как разница между тиграми из джунглей и из лос-анджелесского зоопарка. Ничего не скажешь, мускулы Чанса словно налиты какой-то первобытной силой.
Риба уставилась в огонь, пытаясь привести в порядок собственные хаотические мысли. Вокруг стояла зачарованная тишина, прерываемая лишь потрескиваньем хвороста и шепотом ветра в зарослях чапараля. Но тут Риба неожиданно поняла, что солнце совсем скрылось, а Чанса нигде нет.
– Чанс?
Из быстро густеющего мрака до Рибы не донеслось ни звука. Она встала и быстро огляделась. Вокруг никого.
Риба подошла ко входу в шахту. Впереди лишь непроглядная чернота.
– Чанс! – снова позвала она.
Никакого ответа, даже эха не слышно.
Риба вернулась к огню, притягиваемая изменяющимися световыми рисунками. Пламя металось и танцевало, словно приветствуя ее. Рыжие отблески пробегали по стволу ружья. Риба долго смотрела на оружие.
Тишина, сгустившаяся за огненным кругом, накатывала зловещим черным приливом, поднимавшимся вокруг Рибы, угрожая поглотить ее. Она скорчилась рядом с костром, подтянув ближе ружье, и обняла руками колени, мысленно повторяя последовательность движений. Вот она снимает ружье с предохранителя, приводит в действие затвор, досылая патрон. Одна, в центре тьмы, она неожиданно увидела в оружии что-то вроде друга.
Она больше не пыталась звать Чанса. Звук ее голоса в темноте казался более пугающим, чем молчание.
Риба снова нетерпеливо вскочила. Сидеть и трястись от страха, а тем более предаваться невеселым мыслям – не в ее характере. Она и после развода не очень-то грустила.