– С добрым утром.
Немец открыл пошире красные и опухшие глаза, окинул взглядом ночь вокруг.
– Guten Morgen? – с сомнением спросил он. – Nein.
– По-русски, – поправил его Фомин.
Он сел рядом с Эрихом, толкнул его плечом:
– Просыпайся давай, дежурить будем.
– Да, будем… Я сейчас.
Немец поднялся и ушел в сторону лагеря. Вернулся через минуту уже с фонарем на голове и небольшим термосом в руке.
– Кофе, – он вновь уселся на свое место. – Пьешь?
– Конечно, наливай.
Некоторое время сидели молча, прихлебывая горячий и абсолютно несладкий напиток из небольшого стаканчика. Вокруг была полная тишина, лишь изредка прерываемая похрапыванием Старцева.
– Смотри, – Игорь указал немцу на призрачное свечение на далеком поле, которое еле заметно пробивалось сквозь траву. – «Ведьмин студень».
– Газовый коллоид, – кивнул Эрих. – Опасный аномалия.
– Опасный, – согласился Фомин. – Слушай, Эрих, зачем тебе все это?
Фишер непонимающе посмотрел на парня.
– Ну я имею в виду, что вот это наше путешествие – оно чересчур опасное. Что было сегодня – так, цветочки. Завтра начнется настоящая жесть. И мы можем вовсе не вернуться обратно. Неужели эти опыты настолько необходимы?
Немец опустил глаза, покачал пустым стаканчиком.
– Реальные ученые всегда есть немного честолюбивы, – сказал он. – Иначе нет стимула делать открытие. В мой возраст Пильман быть видный теоретик, Сидоренко иметь собственный кафедра, а у Шнайдера быть лаборатория. Я тоже хочу своя лаборатория. Хотя бы лаборатория.
– Да ты карьерист, – подначил немца Игорь.
– Nein, не карьерист. Я – ученый. Ученому без развития – смерть. А Шнайдер не дает мне развития. У нас разный подход к практическим исследованиям. А у меня есть чем удивлять, есть что представить научным головам из Академии наук.
– А ты слышал что-нибудь про «Золотой шар»? Не сказки всякие, а по вашей, научной, линии? – спросил Фомин.
– Wunsche Maschinen? – улыбнулся немец. – «Машина желаний»? Конечно, слышал.
– И что же?
Эрих налил себе еще кофе, выпрямился, глядя на далекий свет «студня».
– Странный объект. Назван глупо – машина. Он не машина, не механизм. Шар, небольшой, чуть золотой, чуть красноватый. Редко попадается для работы. Очень редко. Есть мнение, что в один момент времени в каждой Зоне на Земле есть лишь один такой объект.
– Но были же какие-то исследования? Какой от этого артефакта эффект?
– Как таковой эффект нет. Не материализуются желания вдруг. Статист думать о карандаше – не появился карандаш. Исследовали объект на излучения – без ответа, не излучает. На горячо и холод не реагирует. Внутри тоже ничего, пористый, как шоколад с пузырями. Не представил научный интерес.