‑ Ты видел Молящихся, что устроились перед входом в город? ‑ спросил меня монах, когда мы двигались по мощеным улицам поселения.
‑ Если вы имеете в виду тех людей, что обвязали себя веревками и вбивали какой‑то кол в землю, то ‑ да.
‑ Они совершают ритуал очищения. Вбивая в землю черный Ха‑а‑Рун, они избавляются от прежних грехов и готовятся вступить в новую жизнь служения богу Хье.
‑ Угу. Удачи им в этом.
‑ Тебе предстоит выполнить то же, ‑ обломал все мои надежды на скорое завершение служения местному божеству маг. ‑ Но так как твое обучение должно проходить быстрее… ведь я правильно понял, что ты спешишь?
‑ Да!
Мелькнул лучик надежды, что он каким‑нибудь образом упростит для меня вступление в ряды монахов…
‑ …то и условия для молитвы у черного Ха‑а‑Рун должны быть сложнее.
…лучик тут же и потух.
‑ Ты вобьешь в землю не простой черный Ха‑а‑Рун, а великий Ха‑а‑Ран‑Ган!
Мы как раз подошли к центральной площади, и моим глазам предстало зрелище высоченного столба, возвышающегося над всеми зданиями, и как бы насмехающегося над ничтожностью мира под собой. Никаких перекладин, молота над ним и веревок к нему еще не пристроено.
‑ Желаю очиститься! ‑ пожелал монах и скрылся отдавать приказы своим подчиненным.
‑ Да он издевается! ‑ выругался я, еще раз посмотрев на столб. Я даже серьезно начал обдумывать мысль свалить от сюда и поискать удачи у другого сильного существа, но отбросил эту идею, как проявление слабости.
В следующие дни я постоянно проводил время на этой площади, отрабатывая поклоны, запоминая глупые молитвы, да слыша постоянный стук камня о камень. От каждого такого удара монолит, дай бог, уходил в землю на пару миллиметров! Зато я наслаждался свежим воздухом и качал мышцы спины…
В первый же день пришли монахи и ловко соорудили для одного меня всю упряжь, да установили молот. И вот уж, какой день пошел я даже и не знаю, но я продолжаю бить и бить… Совершенно не устаю физически, но морально уже весь извёлся в ожидании завершения такой изощренной пытки. Благодаря тому, что в этом мире я обрел громадную силу, мне в отличие от прочих "молящихся" совершенно не трудно и одному поднимать молот и бить им в монолит, но, черт возьми, как же это раздражает!
Жителей в Ковене не так уж и много. За дни и ночи, что я провел на центральной площади, прошло столь ничтожное количество монахов, что я успел запомнить всех их в лицо. На меня и мое совершенно глупое времяпрепровождение они смотрели совершенно равнодушно и интересовались мной лишь, когда приносили ‑ два раза в день ‑ постную еду в глиняной миске: кусок черствого подгорелого хлеба, сваренная с неведомой кашей рыба; и кувшин воды. Тогда я отвлекался на перекус и получал возможность убедиться в тщетности своих трудов.