— Отец был счастлив вернуться на ранчо, — продолжал Линк. — Ему никогда не нравилась работа агента, но они с дедом всегда плохо ладили друг с другом, и отцу пришлось покинуть дом.
— А твоя мать?
— Она не хотела переезжать. В моих детских воспоминаниях они постоянно спорили, сравнивая долину Гарнер с Голливудом.
Линк запустил руку в густые волосы, такие же каштановые и блестящие, как у матери. Даже его глаза были сейчас точь-в-точь как у нее — такие же волнующие.
— Когда мне исполнилось три года, мать вернулась в модельный бизнес. Так по крайней мере она это называла. Полагаю, время от времени она все же рекламировала кое-какую одежду. Отец принципиально не покупал ничего из тех вещей.
У Холли дрогнуло сердце, когда она уловила в голосе Линка боль.
— Налоги за унаследованное имущество практически задушили его. Ему удалось сохранить только ранчо. Он работал. Боже, как он работал! От рассвета до заката, не покладая рук.
— Им, наверное, приходилось трудно, — нерешительно сказала Холли.
— Но только не ей. Она отправилась в Палм-Спрингс. Ей не хватало денег на няню, и поэтому она постоянно таскала меня с собой по так называемым заданиям модельных агентств.
Холли сглотнула подступивший к горлу ком. Презрение, сквозившее в его голосе, казалось, прожгло бы даже металл.
— Не помню, сколько мне было лет, когда я впервые осознал, что мама занимается в комнатах мотелей вовсе не демонстрированием одежды.
С тех пор я провел множество часов, сидя в запертых на ключ машинах на стоянках различных мотелей.
На глаза Холли навернулись слезы, но она не проронила ни слова, понимая, что никогда не услышит окончания этой истории, если сейчас прервет его рассказ.
— Мне было семь, когда она закрыла меня в очередной раз.
Его глаза смотрели сквозь Холли, сосредоточившись на картинках прошлого, слишком мучительного, чтобы помнить о нем, и слишком жестокого, чтобы забыть.
— В машине было жарко. Боже, как было жарко! А я все ждал и ждал ее возвращения, пока меня не сморил сон. Когда я проснулся, было уже темно и холодно, я весь продрог.
«Семь лет, — содрогнулась Холли. — Такой крошка, один, запертый в машине посреди пустыни. Он мог погибнуть».
— Я ждал, — продолжал Линк. — Она не появлялась. Мне хотелось выбраться из машины, но я знал, что моя красивая мать устроит мне за это нагоняй.
Холли прикусила губу, пытаясь подавить в душе страх от сознания того, как далеко зашла его ненависть к красоте и какие мучения выпали на его долю.
И сколь поучительна она была.
— Невозможно описать страх, который я испытал, — бесстрастно вспоминал Линк. — Я был в жутком состоянии, когда отец отыскал меня на следующее утро.