Прощаясь, Карлос спросил себя: «Кто является пилотом этого самолета, и как он поведет себя в случае реальной опасности?»
Ответ, говорит Карлос, пришел к нему как непосредственный опыт, «мгновенно… как реальность, без всяких слов. Было только Видение, Бытие».
Карлос продолжает:
Слова никогда не бывают фактами. Слова – это символы, иллюзия. Когда слова описывают предметы, образ и предмет соответствуют друг другу. Когда мы говорим «стекло», это соответствует идее стекла, но слово «Видение», которое я использую, не относится ни к какому предмету. Оно не имеет никакого отношения к реальному факту или действию видения. Слово никогда не может быть фактом. Поскольку сейчас в моем распоряжении есть только слова, я говорю, что пилотом этого самолета является Бог, а точнее – Божественное. Божественность – «пилот этого самолета». Это были не просто слова в уме, которые я сейчас записываю, вовсе нет. Я на самом деле видел и переживал это. Не было никакого «я», отдельного от движения Божественного. Я был Тем. Только Тем. Золотой свет окрашивал все, на что я смотрел, и внутри, и снаружи, и с открытыми, и с закрытыми глазами. Еще более удивительным был тот факт, что это новое состояние или измерение сознания не покинуло меня. Даже в обычной реальности самолета, полного пассажиров, все продолжало существовать как движение Божественного. Мне даже в какой-то степени было жаль, что другие не могли увидеть, что они есть То. Каждый из них «тащил свой багаж», не подозревая, что они были на борту «Самолета». Это выглядело так, словно кто-то идет вперед, находясь в самолете, чтобы успеть раньше всех. Все летели, придавленные заботами, измученные своим бесконечным несчастьем и посредственностью. Каждый тащил на себе свой огромный багаж, и их чемоданы были такими тяжелыми, потому что были пустыми.
Мы прибыли в аэропорт Хитроу после перелета, длившегося почти два часа. Мое новое состояние все еще было таким же сильным…
Как только я приехал домой [Броквуд-Парк, два часа на машине от Лондона] я записал на печатной машинке все, что произошло с момента моего отлета из аэропорта Барселоны. Это на самом деле было письмо для Пунджаджи. Моя жена София перевела его на английский и затем я отправил его в Испанию. Несмотря на то что писать Пунджаджи не было необходимости, мне хотелось связаться с ним и признать его роль в том, что произошло со мной. Я хотел сообщить ему о том, что он сделал для меня, и поблагодарить его за этот жест Любви, хотя никакие слова не могли это выразить.
Это переживание длилось примерно пять часов, после чего оно перешло в чувство покоя и удовлетворенности. Ожидая ответа от Пападжи, он продолжал работать в Броквуд-Парке. Одной из его ежедневных обязанностей было мыть машину Кришнамурти. Сам Кришнамурти обычно приходил и помогал ему.