Алана смотрела на Рафа с изумлением, почти безумно.
— Нет, не эти слова ты произнес раньше. — Ее голос прозвучал натянуто, как будто рукой сдавили горло. Глаза смотрели невидяще, уставившись в одну точку.
— Раньше? — удивился Раф. Его голос был напряжен и тверд, золотистые глаза вдруг сверкнули, как жемчужины. — Когда раньше, Алана?
…Темнота, кромешная мгла, вокруг нее темный лед, ледник тащит ее вниз, она вскрикивает, пытается бежать, но не может, она замерзла, ей очень холодно…
Алана вздрогнула и пошатнулась. Лицо выглядело побледневшил истощенным жуткими кошмарами, которые мучают ее чаще и чаще, подкарауливая даже днем и отнимая оставшиеся крохи здравого ума и покоя.
Раф быстро подошел к ней, поддержал под локоть. Она почувствовала силу и тепло его рук и потянулась к этому теплу. Но страх охватил ее, и она изо всех сил вырвалась
Только потом Алана поняла, что в этом не было необходимости. Раф не пытался удержать ее.
— Я… — Алана смотрела на Рафа дикими темными глазами, — я не… Я…
Она беспомощно протянула к Рафу руки, обдумывая, как объяснить ему, что хочет подойти, но боится его прикосновений, и, помимо прочего, чувствует, что память ускользает от нее.
— Ты устала, — спокойно произнес Раф, как будто движения Аланы были так же естественны, как и неяркие послеполуденные лучи солнца. — Перелет был долгим. Поехали. Боб и Мери ждут тебя, как ждут малыши рождественского утра.
Раф повернулся, поднял чемодан и пошел к джипу. Прежде чем он добрался до машины, на пути возник мужчина. Подойдя ближе, Алана узнала доктора Джина. Он улыбнулся и протянул ей руки. Она замешкалась, испугавшись, что кто-то будет держать ее, пусть даже и человек, который помог ей появиться на свет, лечил ее от всех детских болезней и безудержно рыдал у смертного одра ее матери. Доктор Джин был таким же членом семьи, как ее отец и братья.
Усилием воли, заставившим ее вздрогнуть, Алана разрешила доктору Джину крепко и быстро обнять её. Доктор вопросительно взглянул на Рафа поверх ее головы. Раф незаметным движением отрицательно покачал головой.
— Как хорошо, что ты вернулась, — сказал доктор Джин. — Уже и не прихрамываешь. Ты выглядишь, милая форелька, как всегда, прекрасно.
— А вы совсем не умеете обманывать, — заметила Алана. Но слегка улыбнулась, услышав ласкательное имя, которым называли ее в детстве. И тут же отступила на шаг в сторону. Ее поспешность выглядела невежливо, но она ничего не могла с собой поделать. Это были худшие последствия ночных приступов — она не могла сдерживать себя.
— Единственно прекрасное, что у меня есть, это голос, — добавила Алана.