Секунду поколебавшись, он кивнул.
— Как говорит доктор Джин, Бурдетты выживут. А ты, сестренка, самая несгибаемая из всех Бурдеттов. Ты научила нас всех, как пережить смерть мамы.
Алане на глаза навернулись слезы.
— Ты не возражаешь, если я обниму тебя? — спросила она.
Боб сначала удивился, затем обрадовался. Помня о грубоватых наставлениях Рафа, он держал руки по швам, когда Алана крепко обнимала его.
— Ты сильнее, чем кажешься, — похлопал Боб сестру по худому плечу.
Она странно рассмеялась и покачала головой.
— Надеюсь, что это так, мой милый братец. Надеюсь.
— Ты… ты вспоминаешь что-нибудь сейчас, когда ты дома? — спросил Боб в порыве чувств. Затем спохватился. — Черт, куда меня опять занесло? Раф пригвоздит меня к позорному столбу, если узнает об этом.
При упоминании о Рафе Алана напряглась.
— Это не его дело, что происходит между мной и моим братом.
Боб усмехнулся.
— Не обольщайся, сестренка. Он очень решительный человек. Если захочет — перевоспитает даже осла.
Она внимательно посмотрела на брата.
— Ты ведь не обижаешься на Рафа? — спросила Алана.
Боб удивленно посмотрел на нее сверху. Его карие глаза, похожие на глаза сестры, сощурились, пока он справлялся с нахлынувшими эмоциями.
— Раф обыкновенный мужчина. Я отнюдь не чураюсь учиться у него, — произнес Боб с улыбкой. — Но этот сукин сын чертовски ревнив. Я думал, он четвертует Стэна и скормит его койотам.
Алана опустила веки и взглянула на события предыдущей ночи глазами Боба. Получалась совершенно иная картина. — Ревнив? — переспросила она. Боб щелкнул пальцами и помахал руками неред ее лицом.
— Сестренка, проснись. Стэн не возражал бы… э… утешить тебя. И Раф хорошо объяснил ему, что… — Спохватившись, Боб прикусил язык. Его предусмотрительность лишь пошла на пользу.
— Раф заботится о тебе, — продолжил он. — Но Стэн крупнее, сильнее и гораздо интереснее Рафа. Ничего удивительного, что тот ревнует.
— Стэн крупнее, — согласилась Алана, — но ведь именно он лежал поверженный на ступеньках крыльца. Но привлекает не только внешняя красота: белокурые волосы, стальные мускулы и широкая улыбка. Привлекает гораздо большее.
Боб ухмыльнулся. — Это означает, что ты простила Рафа за то, что он не вскрыл твое письмо?
Алана изменилась в лице, на нем явно обозначились гope и печаль. Боб выругался:
— Черт возьми! Сестричка, извини. Никогда, наверное, не научусь держать рот на замке.
— Научишься, будь уверен, — раздался в дверях голос Рафа, — даже если мне придется вбивать знания в твою бестолковую голову двадцатифунтовой кувалдой.
Алана обернулась и увидела Рафа, опиравшегося о дверной косяк: густые каштановые с золотистым оттенком волосы, упрямый и в то же время удивительно чувственный рот, каменное лицо, за исключением золотистых глаз, горящих от сдерживаемых чувств.