– Мы? – спросила она наигранно-вежливо. – Да нет. Я-то совершенно спокойна. Спасибо. Что ж, может быть, обсудить твои обязанности утром, за завтраком. Может, к тому времени ты успокоишься и отойдешь от обиды.
И Элисса подняла юбки, чтобы не подметать шелком сарай, и, не оборачиваясь, пошла к выходу.
Хантер смотрел ей вслед. Кровь кипела в жилах, и он пытался убедить себя – это от злости. Но его тело не поддавалось обману. "Мягкая, тонкая, облегающая ткань… Да, надо запретить такие юбки. А девицам – вилять бедрами. И чтобы никаких глаз цвета моря и волос цвета луны.
Может, лучше вскочить на коня и убраться подальше отсюда?
Но нет, я не уеду. Я должен остаться здесь, я добуду всех этих убийц, Калпепперов. Если она раньше не уволит меня".
Хантер нахмурился. Если Элисса уволит его, он не сможет оставаться на Лэддер-Эс, а все окружающие должны думать, что он занимается только скотом, а вовсе не Калпепперами.
«Черт побери! Лучше пойду попытаюсь пригладить ее встрепанные перышки».
Но когда Хантер закрыл дверь, задул фонарь и поспешил во двор, Элисса уже исчезла.
– Элисса? – тихо позвал Хантер.
Тишина в ответ.
Потом он увидел полоску света – открылась дверь в дом. Полоска исчезла – с легким стуком дверь закрылась.
Что ж, придется отложить до утра.
Утром, Элисса встала задолго до зари и уже работала на кухне – отмеряла муку для хлеба. Фартук из мешковины прикрывал перед еще одного английского платья.
И тоже шелковое, цвета морской волны, ирландские кружева обрамляли глубокий вырез. Когда-то такие роскошные кружева украшали и манжеты, но Элиссе пришлось их спороть – однажды огонь печи лизнул их, едва не спалив само платье и ее вместе с ним.
Тихо напевая вальс, Элисса просеивала и отмеряла муку, двигаясь ритмично и грациозно. Юбка, щедро усеянная красными шелковыми розетками, слегка раскачивалась у бедер, а между пышными сборками проглядывала алая, в цвет розеток, нижняя юбка.
Английские кузины Элиссы были бы потрясены, узнав, что она надевает всего одну нижнюю юбку, а не кринолин. Но обручи кринолина, как и тонкие ирландские кружева, мешали бы работать на ранчо. Все в ней ужасало высокомерных кузин. Мэри-Элизабет чуть не хлопнулась в обморок, когда нашла Элиссу в огороде собирающей травы, а не цветы. А уж когда узнала, что американская родственница намерена добавить их в хлеб, который собственноручно решила испечь, она просто завопила.
«Крику было бы меньше, если бы они нашли меня голую с конюхом на сеновале».
Услышав стук двери спальни, расположенной рядом с кухней, Элисса подняла глаза. Через минуту появилась Пенни. Платье, как и сама Пенни, было выцветшее и поношенное, зато чистое и аккуратное.