— Сделай для меня одну вещь, Средни Ваштар.
Конрадин не говорил, что именно ему нужно, да и зачем, — будучи богом, Средни Ваштар, разумеется, был и всеведущим. Конрадин в последний раз взглянул на опустевший угол сарайчика и, с трудом сдерживая душившие его рыдания, поплелся домой, в мир, который стал ему ещё более ненавистным.
И с тех пор ночью ли, в спасительной темноте своей спальни, вечером ли, в полумраке сарайчика, Конрадин непрестанно твердил одну и ту же молитву: «Сделай для меня одну вещь, Средни Ваштар».
Миссис Де Ропп скоро заметила, что посещения сарайчика не прекратились, и решила сама отправиться туда с инспекцией.
— Что у тебя в этой запертой клетке? — спросила она мальчика. — Наверное, морские свинки. Я всех их выброшу оттуда.
Вместо ответа Конрадин лишь плотнее сжал губы, и тогда Женщина принялась рыться в его вещах, шарить под матрасом и в шкафу. Поиски увенчались успехом, и, торжествующе сжимая в кулаке найденный ключ, она проследовала в сарай, чтобы исполнить задуманное. Стояла холодная погода, и Конрадину было велено оставаться дома. Из дальнего окна столовой можно было за кустарником увидеть дверь сарайчика; Конрадин знал об этом, и бросился туда, чтобы наблюдать за происходящим. Он заметил вошедшую в сарайчик Женщину и без труда представил себе, как она отпирает замок, открывает дверцу и близоруко всматривается в кучу соломы, где пряталось его божество. Возможно, она даже чем-нибудь ткнет в солому, давая выход своему раздражению. Молитва замерла у Конрадина на устах. Он понял, что его вера угасла. Он знал, что сейчас Женщина выйдет из сарая, на её лице будет столь ненавистная ему кривая улыбка, и ещё через час садовник унесет прочь Средни Ваштара, теперь уже не чудесного бога, а обычного коричневого хорька в клетке. И он знал, что отныне Женщина всегда будет торжествовать над ним, как торжествовала ранее, а он будет становиться с каждым днём всё более болезненным, уступая её деспотизму и всезнающей мудрости до тех пор, пока однажды этот мир перестанет иметь для него значение и доктор окажется прав. Не в силах вынести обрушившиеся на него страдания, горечь поражения и унижения, он запел, громко и вызывающе, гимн наводящего ужас божества:
«Средни Ваштар идёт.
Его мысли окрашены в цвет крови,
А зубы крепки, как сталь.
Его враги взывают о пощаде,
Но всех их ждет смерть.
О, великий Средни Ваштар».
Внезапно пение оборвалось, и он прильнул к оконной раме. Минуты медленно текли одна за другой, минуты становились все длиннее, однако они сменяли одна другую, а дверь в сарайчик так и стояла открытой. Стайка скворцов порхала на лужайке перед домом, и он пересчитал их раз, другой, третий, при этом одним глазом неотрывно наблюдая за дверью. Горничная с кислой миной на лице, столь характерной для неё, накрыла стол к чаю, а Конрадин, словно прилипнув к окну, всё смотрел и ждал. Медленно, капля за каплей, его сердце наполнялось надеждой, а в глазах, доселе глядевших на мир с выражением тоскующей покорности, появлялся торжествующий, победоносный блеск. Незнакомое ему возбуждение начинало охватывать всё его существо, и он даже вновь стал потихоньку напевать свой пеан