Медленно, с преувеличенным достоинством пришедшие вносили и раскладывали на полу перед сидящим принцем дары. Яркие пучки перьев редких тропических птиц, огромные переливающиеся раковины с хи-брасильского побережья, целые гирлянды пестрых маленьких ракушек, знаменитые тольтекские вазы и блюда с изысканной росписью, от которых, как известно, принца тошнило, пестрые ягуаровые шкуры и груды золотых изделий, которым, кажется, придавали наименьшую ценность. В последнюю очередь ввели рычащих черных и желтых кошек на тяжелых цепях и множество обезьянок с бубнами и колокольчиками.
В комнате было не продохнуть. Поболтав ногой в уже остывшей воде, принц вынул ее и осторожно ступил на пол. В руках он мял поданное Вардом полотенце и мучительно ежился, представляя себе, как нелепо он выглядит перед целым посольством одетых, вооруженных врагов. «Пусть думают, что у нас так принято», — решил он, выпрямляясь и стараясь задвинуть таз ногой за табуретку.
Между тем из толпы пришедших тольтеков выделился один — наиболее пернатый — и, потряхивая целым павлиньим хвостом на голове, начал свою длинную и красочную речь на довольно плохом атле. В ней гость описал великие подвиги белого полководца, самым важным из которых, по словам оратора, было то, что он сумел взять в плен несравненного и богоподобного принца Ульпака Ах-Пу-Ичина, предводителя воинов рода Ягуара, сына Копака Уч-Ина — Плачущего Кровью, внука Тапака Ит-Ина — Одинокого-в-Горах, потомка Великой Матери Шкик, женщины, принявшей в свое лоно священного Ягуара, племянника досточтимого и равного богам Топильцина, благополучно царствующего ныне и намеренного царствовать еще сто тысяч лет…
Акхан хлопал глазами, плохо улавливая глаголы в пышных предложениях посла и увязая в бесконечных перечислениях. Он сумел уяснить только то, что «несметные сокровища, повергнутые к ногам бессмертного принца», являются выкупом за некую важную персону, которая якобы находилась у него в плену.
Пожав плечами, акалель обернулся к Варду и велел позвать ягуара — единственного пленного, которым он лично располагал. Надо сказать, толстяк ходил довольно долго, потому что, когда он появился, слегка подталкивая перед собой не очень-то воодушевленного тольтека, принц уже устал молча разглядывать орнамент на кожаных передниках своих гостей.
Ягуар застыл в дверях, угрюмо уставившись на яркую процессию и не говоря ни слова. Что-то в его каменном лице не понравилось Акхану. Чуть помедлив, он потребовал у гостей подтверждения, действительно ли тольтек, присматривающий за его лошадью, является искомым Уль-паком Ах-Пу-Ичином. На что все многоликое посольство дружно закивало перьями и затыкало пальцами в мрачного, как смерть, ягуара, а потом в подарки, разложенные на полу.