Акалель поежился, представив себе, какая страшная громада мрака давит на них со всех сторон. Принц не любил подземелий и обычно старался избегать всякого знакомства с ними. Но сегодня он заставил себя спуститься в недра холма под дворцом, чтоб попасть в обсерваторию… Напрасные мечты. Только змеиный ум Атлат знал теперь, где он находится и как отсюда выйти!
Впрочем, тольтек, как видно, не испытывал в темноте никакого неудобства.
— Скоро акалель научится, — сказал он, когда Акхан в очередной раз приложился лбом о выступ скальной породы над головой.
— Чему научусь?! — вспылил принц.
— Видеть. Видеть там, где нет света.
Акхану показалось, что его спутник улыбается в темноте.
— Все несчастья из-за этой горы. Ее постоянно трясет, — тихо начал Ульпак. — Давным-давно она называлась Ку-очит-баль, что значит Гора Большого Змея. Теперь зовется Ши-баль, что значит Дом Змея, или Дом Мудрых, что одно и то же.
Акхан кивнул. Примитивные лингвистические штудии его тольтекского спутника шли во вполне верном направлении даже по утонченным языковым меркам атлан.
— Неясно только, откуда здесь гора, — сказал он. — Я спускался в насыпной холм под дворцом.
— Холм под дворцом? — рассмеялся Ульпак. — Он остался в тридцати полетах стрелы отсюда. Великая гора соединена с ним подземными ходами. Их здесь нарыто столько, словно сотня короедов трудилась над куском дерева. Акалель прошел под долиной и вновь оказался в горной цепи. Великая гора…
— Что-то я не видел здесь ничего великого. Все горы как горы, — недовольно фыркнул Акхан.
— Верно, — кивнул Ульпак. — Раньше, сто и двести поколений назад, она была значительно выше, а теперь осыпалась. Но свою мощь таит в недрах. Акалель видел это сам.
Принц должен был согласиться.
— Там, в глубине, в кипящей лаве живет Великий Змей, который своими кольцами обвивает весь мир, а самый кончик его хвоста как раз и находится в жерле горы, — продолжал Ульпак. — Раз в 20001 год твари становится жарко от бушующего вокруг огня. Она начинает ворочаться и бить хвостом внутри горы. Земля вокруг трясется, рушатся целые города, море приходит туда, где раньше орлы откладывали яйца, а дно с подохшей от безводья рыбой взмывает к небесам. Гибнет столько людей, что, бывает, некому продлить род человеческий, и боги создают людей заново…
Акхан хотел ядовито осведомиться, почему Змею не жарко в остальные 20000 лет, но промолчал, понимая, что Ульпак посвящает его в святая святых своего народа и не стоит при нем обнаруживать свой разъедающий душу атланский скепсис.
— Заставить тварь угомониться можно, только принося ей жертвы, — рассказывал ягуар. — Кровь обреченных на великое приношение проходит сквозь землю и по капельке попадает на шкуру Змея, охлаждая его. Идет пар. Потом опять начинает трясти, и снова нужно много жертв.