«…Гад… Попадется один такой, как паршивая овца в стаде, всех перебаламутит. Почему вот вместо него не попал к нам во взвод Яша Лазаренко?..»
В Яшу Гурин влюблен больше, чем в Хованского. При одной мысли о нем у него на душе становится теплее.
Появился Лазаренко в батальоне с новым пополнением. Интересный парень, Гурин сразу проникся к нему такой симпатией и относился потом к нему так нежно и бережно, как к любимой девушке.
Лазаренко — стройный, рослый, чернявый солдат. Красавец — хоть картину с него пиши. Да плюс ко всему — на груди у него три ордена Славы.
Когда Гурин увидел его впервые, у него голова закружилась: «Как же его, должно быть, девчата любят! Ну почему бы мне не иметь хоть долечку его счастья — роста, красоты, скромной уверенности в себе, наград?» Гурин закрыл глаза и представил себя на его месте. — Вот он появляется такой в родном поселке, в школе… Нет, в клубе, на танцах… Сорокин от зависти сразу прекратил бы играть на своем баяне, а девчонки замерли бы от счастья… А Валя Мальцева?.. Как бы она смутилась, как бы пожалела обо всем. А Василий спокойно, без всякой рисовки, запросто так подошел бы к ним, со всеми поздоровался бы за руку, пошутил бы. И с Сорокиным — тоже, а они все пялятся на его ордена Славы… «Наконец-то я его обштопал, а то своим баяном всех девчонок к себе притягивает, как магнитом… Да, представляю, сколько шороху будет, когда такой парень заявится домой!..»
Жалел Гурин, что Яша не в его взвод попал, а к разведчикам. Лейтенант Исаев умеет подбирать ребят. Закон подлости все время Гурина преследует: вместо Лазаренко к нему попал Харламов, и вот теперь мучайся с ним…
Гурин искоса посмотрел в сторону взвода — курсанты толпились кучей и что-то бурно обсуждали. Обычно в перекур они разбредались по полю или валились на траву, а тут стояли и о чем-то спорили. Наверное, всех задело.
Подошел Гурин, как ни в чем не бывало спросил:
— Ну, накурились? Продолжим занятия. Взвод! В две шеренги становись!
Загасили окурки, затоптали сапогами, заспешили на свои места.
Видит Гурин: Харламов тоже становится, в роту не пошел. Угрюмый, носом подергивает, молчит. «Пусть, я его не замечаю», — решает для себя Гурин и подает команду:
— Равняйсь!
— Товарищ сержант, кто-то бежит к нам.
Гурин оглянулся — связной, запыхавшийся, машет рукой, показывает в сторону лагеря. Не поймет Гурин, что это значит. Наконец тот приблизился, сказал:
— Все — в лагерь! Быстро, по тревоге. А где остальные?
— Второй взвод вот там, за тем холмиком, и остальные где-то в той стороне, — указал он связному и скомандовал своим курсантам: — В лагерь — бегом!