Каждого приходящего сюда Елагин сначала гнал на кухню завтракать, а потом уже интересовался его фамилией, выдавал госпитальную справку и отсылал к сержанту за сухим пайком. Расположившись в сенях крестьянской хаты, тот выдавал каждому по банке тушенки, по буханке хлеба, по две пачки концентрата и сыпал по несколько ложек сахарного песку. Это был самый неудобный продукт, под него подставляли что попало: газету, чистую запасную портянку, носовой платок, крышку от котелка. У старых солдат для этого нашлись баночки-закрывушки. Гурин достал из мешка платок с синей каемочкой и в него завязал песок.
Когда все было получено, лейтенант приказал построиться и, стоя в проеме двери, чтобы дождь не размочил список, сделал перекличку. Голос у него был какой-то дрожащий, на предельно высокой ноте — казалось, вот-вот сорвется. Но он не срывался.
— Продукты все получили? — спросил Елагин, пряча список.
— Все… — ответил кто-то не очень уверенно.
— Справки все получили?
— Все! — уже несколько голосов раздалось.
Госпитальную справку получил и Гурин. На кусочке серой оберточной бумаги слева был оттиснут чернильный штамп госпиталя, а справа от руки значилось:
«Справка.
Дана кр-цу 1 вз. Гурину Василию Кузьмичу в том, что он находился на излечении в ППГ 3536 с 13/X по 22/XI 1943 г. по поводу осколочного слепого ранения груди в области правой лопатки. Ранение легкое.
Начальник ППГ 3536,
майор м/с Пшеничный».
«Зачем она, эта справка?..» — недоумевал Гурин, однако не выбросил, свернул вдвое, вложил в красноармейскую книжку.
— Позавтракали все? — продолжал допрашивать Елагин.
— Все!
— Хорошо! Предупреждаю: идти нам далеко, так что набирайтесь духу. И прошу не отставать. Кто совсем не может идти?
Молчание.
— Нету таких? Хорошо. Тогда: сми-ир-на! Нале-во! Шагом арш!
И колонна человек в восемьдесят потянулась вдоль Чапаевки на запад.
Дождь не переставая сыпал мелким сеянцем. Расквашенная дорога была скользкой, ноги расползались в разные стороны, и колонна быстро расстроилась, растянулась: каждый искал куда половчее ступить, чтобы потверже, чтобы не упасть, чтобы не зачерпнуть в ботинок воды. В поле вообще колонна поломалась, она вытянулась в две длинные серые нитки: шли двумя обочинами вдоль дороги. Бровки, как всегда, крепче — они не разъезжены и не разбиты, целиной легче было идти.
Лейтенант хотел было навести порядок, но быстро отказался от этой затеи, понял, что воинство его не совсем здоровое и требовать от них дисциплины бессмысленно. Некоторые хромали и шли с палочками — нелегко таким, у многих руки висели на перевязи, и Елагин ограничился тем, что послал сержанта в самый хвост колонны, а сам поспешил вперед. Разбрызгивая грязь большими кирзовыми сапогами и скользя, он бежал серединой дороги между понуро идущими солдатами.