– Ах, жаль, – сказал Сулев, – а я думал, поработаю… Я ведь немного говорю по-шведски.
– Нет, невозможно. Мой шеф лежит при смерти: шлюшки довели. Нацисты из инкассо, которые за мною охотились, депортированы в Швецию, сидят под замком. Шарашка накрылась медным тазом. Всё пропало, за домом установлено наблюдение. Я туда ни ногой. Денег нет, но это наименьшее из зол… Более того, я заметил, что чувствую себя нормально, и понимаю, что делать с деньгами, только тогда, когда их у меня совсем мало.
Сулев кивнул с пониманием.
– Чем меньше денег, тем лучше, – сказал он, протягивая сигареты. – Нет денег – и черт с ними.
– Да, да, да…
Закурили, пошли по песку. Мы не виделись пятнадцать лет или около того. Я потолстел, полысел, он наоборот – подсох, стал каким-то восковым и угловатым. Мы обрадовались друг другу, но так как нам уже за сорок, мы обрадовались настороженно: за пятнадцать лет с человеком может случиться всё что угодно: он может спиться, скурвиться, сколоться, сойти с ума… или всего помаленьку… как было со мной: каждого яда по капле, а то и по две… про меня ходили слухи (это такие козлоногие твари с присоской вместо рыла)… ему многое наболтали… как всегда: записали в покойники – он не знал, чему верить, а чему не верить… встретил покойника…
– Люди болтают гораздо больше, чем знают.
– Да, да, да…
Мы шли вдоль кромки воды. Таллин можно обойти, просто шагая вдоль кромки воды. Начали со Штромки и закончили черт знает где, в не очень приличном районе. Шатались и блевали пьяные, сосны раскачивались, кружилась голова от голода и выкуренных сигарет, какую-то шалаву драли прямо на песке. Мы ухмыльнулись и пошли дальше: туда, где не ходили автобусы.
Сулев не задавал вопросов, он просто слушал. Я тараторил:
– Вот так, теперь живу на улице Нафта… – Он посмеивался. – Но моя нефть кончается, золотые времена пройдены, седина в бороду и половое бессилие, нервы ни к черту. Недавно умерла моя бабушка. Всё была ничего-ничего, выглядела лучше, чем я, и вдруг – ба-бах! Представь, читаю “Patrimony”[69] Филипа Рота, и у моей бабушки вдруг обнаруживается та же херня, что и у отца Рота в его романе! И зачем я купил эту книгу? Моя сестра за ней присматривала, всё это время они жили вместе: моя бабушка, сестра и ее папашка, жалкий приживалка, иждивенец с елдиной в штанах, громкоговоритель хуйни… Моя сестра – миссионерка, бабуля двадцать лет держалась, ни во что не верила, но незадолго до смерти разум старушки обессилел, не могла больше сопротивляться, а сестренка моя – синий чулок с Библией под подушкой – долбила как дятел, изо дня в день, из ночи в ночь, и бабулька сдалась, пошла в конгрегацию. Там ее быстренько конвертировали, убедили в том, что мы живем в ВЕЛИКИЕ ДНИ АПОКАЛИПСИСА, всё сбывается, СБЫВАЕТСЯ, святой Иоанн написал, ПИСАНИЕ, АГНЕЦ, СУДНЫЙ ДЕНЬ… всё как полагается… и бабка сдалась, потеряла разум: КОНЕЦ СВЕТА, ВЕЛИКИЕ ДНИ, АПОКАЛИПСИС, ИОАНН… С ней стало невозможно разговаривать: начнет с простых вещей, и вдруг с ровного места и в овраг конца света, а там – Предтеча, Креститель, Мессия, Иуда – всё разложено, свечи горят, престол курится, руины тонут в нескончаемых топях, человечество проваливается в огнедышащую геенну…