Птичка вытер вспотевший лоб:
— Выручил ты меня, Лексей Василич. Не будь тебя, ободрал бы меня этот орёл как липку.
— Выручил, — хмыкнул Лавровский. — Сам тебя под монастырь и подвёл. Вечно забываю пристегнуться… Так говоришь, всех подмял под себя Щёголь?
— Всех — Барона, Самсона, Оську-еврея.
До какого-то неизвестного ему Оськи Лавровскому дела было мало. А вот первые двое представляли интерес. Барон подозревался в изготовлении аттестатов для несуществующих братьев Красивого-Молодца и фальшивых паспортов. Самсон, вроде бы, никакого отношения к хороводу «Щебнева» не имел. Но вспомнились вдруг слова пристава Замайского о том, что Самсон виртуозно владеет «Каролиной Ивановной» — гирькой на ремешке. А вдруг?
— А Самсон, — как можно более равнодушным тоном сказал Алексей. — Знаю. Брат покойного Семёна Картузника. Он вышибалой служит в публичном доме у этой, как её… запамятовал…
— Не. Он сейчас в пивной у полковницы за порядком следит.
— Полковница? Это высокая такая, толстая? Помню. Она пьяных на Цветном бульваре замарьяживала. Так теперь у неё своя пивная?
— Считай, что своя. Щёголь подарил. Он ведь её полюбовник.
— Ну надо же! А вот Барона, что-то не припомню… Подожди… подожди… Длинный, в очках!
— Да, нет! Щуплый такой, рыженький. Он ещё в фуражке с кокардой всегда ходит.
— Вспомнил! Это который любые удостоверения строчит?
— Он самый.
— Тоже поди у полковницы ошивается?
— Само собой. Ты, Лексей Василич, кота за хвост не тяни. Тебе, поди, адрес пивной нужен?
— Нужен.
— Не бывал я там, но знаю, что где-то в Малом Колосовом переулке, во дворе. Ты, конечно, мужик отчаянный, только имей в виду — там чужих не любят.
— Ладно, бог не выдаст, а свинью мы и сами съедим. А скажи-ка, друг мой, Щёголь, он какой масти будет? Из «Иванов»?
— Не. Похоже из настоящих господ. Вальяжный такой, одет всегда как картинка. Собственных рысаков держит! На одном по городу катается, а другой на бегах. Того, который в городской езде я видел. Красавец! Пожалуй не хуже моей птички.
— Зовут-то как?
— Одного Агатом кличут, а другого Валетом.
— Да не жеребцов, а Щёголя этого!
— Александром Андреевичем.
— А фамилию, случайно, не знаешь?
— Знаю. Ситников. Приехали, Лексей Василич. Двугривенный с тебя.
— Держи. Сдачи не надо, — Алексей протянул ему пятирублёвку. Полученные сведения того стоили.
Он вышел из пролётки и неторопливо направился к воротам городской усадьбы, принадлежащей Никанору Борисовскому и его младшим братьям.