Павел улыбнулся, его глаза излучали участие и понимание. Он положил свою ладонь мне на руку и сказал:
— Я хочу тебе сознаться, Витя, что никогда в своёй жизни не боялся смерти, а сейчас, когда я стал мёртвым, мне становится страшно.
— Что ты имеешь в виду, Паша?
— Дело в том, друже, что я действительно мёртв, — глаза Павла вспыхнули холодным огнем, и я почувствовал, как у меня по телу поползли мурашки. Рука Павла, до этого ощущавшаяся мною как тёплая рука живого человека, налилась холодом, и её холод передался мне. Я невольно отдернул свою руку.
По лицу друга волнами пробежали изменения цвета от розового до жёлто-зелёного, исказились на миг очертания лица, и всё вдруг вернулось к исходному: передо мной снова сидел Павел, каким я его увидел, когда он открыл мне дверь дома. Я встряхнул головой и тихо произнёс:
— Не пойму, что со мной происходит, выпил бокал вина, а чувствую себя, словно влил в себя не менее трех литров.
— Это не вино, Витя, это твоя реакция на меня… я лишь энергетическая матрица былого Павла, которого ты знаешь.
Наверное, у меня был такой глупый вид от услышанного, что Павел, глядя на меня, грустно улыбнулся и добавил:
— Нет, ты не сошёл с ума, как и я впрочем, просто со мной там, где я побывал, произошли жуткие вещи.
— Но ты же рассказал за столом, как всё было.
Паша покачал головой из стороны в сторону, останавливая меня, и добавил:
— Я не сказал и одной тысячной правды из того, что со мной случилось.
— Ты решил рассказать эту правду мне?
— Да, Витя, и она тебе покажется сказкой, выдумкой, но я сумею убедить тебя в её истинности. Я здесь для того, чтобы проститься, в последний раз увидеть родных и близких мне людей… и попросить тебя оберегать и любить Марину так, как ты её любил всё время и до моего появления сейчас. Отныне она твоя!
От услышанных слов я, наверное, выпал в осадок. Мне не верилось в то, что я слышу, в то, что мой друг, живой и сидящий напротив меня, говорит всерьёз. Это не поддавалось моему здравому осмыслению, логике. Скорее всего, я выглядел глупым и растерянным со стороны.
Внезапно хлопнула дверь дома, и из её проёма во двор вышла Марина. В этот же миг Павел вспыхнул пульсирующим голубым сиянием, переросшим в густо-синий кокон и протянул ко мне обе руки. Беседка как бы исчезла, исчез двор и всё в нём, и мы с Павлом оказались в пустой комнате сидящими за грубым дубовым столом.
— Не пугайся, Витя, Марина не должна знать всего и слышать, что я расскажу тебе. Это иномерье, флуктуация, стихийно выбранный кусочек другого мира. Она просто пройдёт мимо и не увидит нас в беседке. Успокойся, мы вернемся, как только я расскажу тебе свою историю. — Видя, что я ошарашен и молчу, Павел сказал: — Время не играет роли, мы вернёмся в тот же момент, как исчезли.