С покорным вздохом Джонас поставил Селию на ноги и жадно и решительно поцеловал ее. Пути назад не было, да Селия и не хотела этого.
На другой стороне комнаты с царским величием возвышалась огромная кровать с балдахином. Селия не знала, как они вдруг оказались рядом с нею. Джонас принялся яростно расправляться с пуговицами, изящными завязками, шелком и атласом под дневным платьем из муслина с цветочным рисунком. Потом взялся за собственную одежду.
Селия знала, что делает. Она хотела, чтобы Джонас занялся с ней любовью. Она нуждалась в этом. Она любила его. Она всегда его любила. В ее сердце он занимал особое место. Место, которое больше никто и никогда не займет.
Когда Селия стала достаточно взрослой, чтобы разбираться в разных типах любви, она уже знала, что Джонас – тот человек, за которого она выйдет замуж. Между любовью к нему и той любовью, что она испытывала к брату и родителям, лежала целая пропасть.
Временами она боялась, что никогда не сможет воплотить в жизнь свои мечты. То были самые черные дни в ее жизни, когда ненависть брата к Джонасу становилась настолько всепоглощающей, что Селия понимала: для того, чтобы ее мечты обернулись реальностью, ей придется выбирать между братом и Джонасом. И вот случилось чудо.
Джонас повторно вошел в ее жизнь, и обида и ненависть брата, похоже, уменьшились. Ее надежды, ее мечты на будущее с Джонасом внезапно показались выполнимыми. Она еще никогда не чувствовала себя более счастливой.
И теперь, когда он снова стал частью ее жизни, Селия отказывалась терять его. И все же опасения на этот счет у нее оставались. Вчера Хардли опять пенял на то, что она до безумия влюблена в Джонаса. Повторял, что находиться рядом с ним опасно. Снова выразил пожелание, чтобы она порвала все связи с ним.
Что-то в словах брата – его тон, ледяная твердость в глазах – наводило на мысль, что он вполне может отказать просьбе Джонаса.
Она не позволит этому случиться. Это невозможно. Она любит Джонаса. Ее сердце разорвется, если она его потеряет.
Селия обняла его мускулистое тело и потянула на себя. Она поцеловала его, вложив в поцелуй всю страсть и любовь. Он будет принадлежать ей, и Селия не позволит ненависти брата разрушить ее счастье.
Прикосновения Джонаса обжигали, вызывая отчаянные всплески желания. Неужели ее прикосновения вызывают у Джонаса такую же реакцию? Неужели внизу живота у него кипит такой же расплавленный жар, что и у нее? Неужели ему, как и ей, точно так же хочется того, названия чему у нее нет? Неужели и им завладел этот огненный поток страсти?