– Никакого плана не было. Ты слушаешь бред отчаявшегося человека, – обратил горящий ненавистью взгляд в сторону Хейвуда ее брат. – Убирайся!
– Уберусь, как только поздравлю тебя.
Джонас слегка подался вперед, и у Селии заколотилось сердце. Ее испугал предостерегающий взгляд брата. И такой решительности в Джонасе она прежде не видела.
– Я недооценил тебя, Хардли. Когда ты озвучил свою угрозу, что подождешь, пока у меня будет, что терять, а потом заберешь все, я подумал, ты имеешь в виду земельные владения. Но ты говорил о другом, не так ли?
– Заткнись. Ты заслуживаешь, чтобы потерять все. Ты заслуживаешь, чтобы сгнить в аду.
– А твоя сестра знала, что ты задумал? Она участвовала в твоем плане? Или она была всего лишь приманкой, которой ты воспользовался, чтобы завлечь меня в ловушку?
– Какой план? – перевела взгляд на брата Селия. – О чем говорит Джонас, Хардли?
– Не было никакого плана! Он лишь пытается устроить скандал на пустом месте и причинить неприятности. Он в отчаянии. Вот и все!
– Когда-нибудь тебе придется спросить у него, Селия. Но когда ты решишься на это, будь готова.
– Вон! – заорал Хардли. – Вон! Убирайся!
– Нет, Хардли. – Селия поняла, если она хочет услышать правду из уст брата, то надо добиваться этого именно сейчас. – Мне бы хотелось послушать Джонаса.
– Сесилия, – суровым голосом начал Хардли, – я не понимаю, что ты надеешься доказать подобным поведением. К чему выслушивать ложь этого негодяя? Ведь это не приведет ни к чему хорошему. Тебе придется еще раз услышать и пережить, как он использовал тебя, чтобы отомстить мне. Неужели ты не понимаешь, что он будет еще больше лгать, чтобы постараться убедить тебя, что все сказанное им леди Канделл неправда?
– Все, что вы сказали тогда, лорд Хейвуд, правда? – внимательно посмотрела на Джонаса Селия. – Я имею в виду, все, что вы сказали леди Канделл?
Джонас сделал паузу, и Селия поняла, что он размышляет, солгать ли ей. Когда он заговорил, боль, разрывавшая ей грудь, стала еще сильнее. Селия даже подумала, что уже не перенесет ее.
– Да, Селия. Отчасти мои слова были правдой.
Аманда обняла подругу за талию, когда та пошатнулась.
– Вот видишь, Сесилия! Я же говорил, что Хейвуд – подлец, от которого тебя надо защищать.
Но Джонас уже не обращал никакого внимания на разъяренного Хардли.
– Я говорил правду, когда признавался, как сильно ненавидел твоего брата в тот момент, когда он отвернулся от меня и все общество последовало его примеру. Я потратил много времени, обдумывая, как вернуть свое положение. Но я знал: ничто не заставит общество принять меня назад. И каждую ночь, когда я голодный, в лохмотьях, ложился спать на мерзлой земле в Крыму, я думал, что скажу и сделаю в ту минуту, как вновь ступлю на английскую землю. И когда получил сообщение о смерти отца и брата, я во всем винил Хардли. Я обманывался верой в то, что, если бы был рядом, я бы заставил их понять, по какому гибельному пути они идут, и свои жизни они бы закончили иначе. Если бы это у меня не получилось, то я, по крайней мере, просто похоронил бы их. Но все мои планы были ничем иным, как химерой, – вытянув руки вперед, подвел итог Джонас. – Бредом одиночества. Жалостью к себе. И беспомощностью. Ни один свой план я не претворил в жизнь. И я бы никогда ничего не сделал, чтобы причинить тебе боль.