Карьере дипломата очень помогает жена-соратница, и, если верить Паппсу, у Лисона была именно такая спутница жизни. Паппс высоко о ней отозвался, не забывая, впрочем, приглушать голос, так как она сидела с ним рядом, между ним и послом. У меня не возникло серьезных возражений относительно ее внешности, но высшую оценку эта дама не заслужила из-за слишком широкого лба. Гладкая бледная кожа, светло-каштановые волосы, собранные в пучок, живые карие глаза – все это было очень хорошо, но другой проблемой оказался рот. Вероятно, изначально задуман он был неплохо, но потом что-то оттянуло его уголки книзу. Либо эту женщину постигло какое-то разочарование, либо она слишком уж сильно сосредоточилась на карьере мужа. Будь супруга Лисона чуть помоложе, я бы не отказался разузнать, в чем именно причина, и предложить программу по исправлению дефекта. Коли Вульф мог послужить своей стране, готовя послу форель, то почему бы и мне не услужить родине, подлакировав жену-соратницу помощника госсекретаря?
Вторую женщину за столом лакировать не требовалось. На противоположной стороне, по диагонали от меня, сидела Адрия Келефи – не дочь посла, как можно было бы подумать, а его жена. Соратницей она, прямо скажем, не казалась, зато выглядела на все сто. Маленькая, смуглая, изящная, с сонным взглядом и шелковистыми черными волосами – ее так и хотелось подхватить на руки и куда-нибудь отнести, хотя бы в супермаркет, чтобы купить ей кока-колы (хотя я сомневаюсь, что это угощение показалось бы ей достойным). Помощник госсекретаря Лисон сидел справа от нее, а Ниро Вульф – слева, и с обоими она справлялась великолепно. Один раз миссис Келефи даже положила свою ладонь на руку моему боссу и удерживала ее там секунд десять, и он не отодвинулся. Памятуя о том, что больше всего на свете Ниро Вульф ненавидит физический контакт с кем бы то ни было и женщин, я счел своим долгом сблизиться с Адрией Келефи, чтобы выяснить, как она это проделывает. Но с этим придется подождать. Рядом с Вульфом, напротив меня, сидел девятый и последний за столом человек – высокий, худой, с неизменным прищуром и тонкими поджатыми губами, которые напоминали дефис, расположенный между костлявыми челюстями. Его левая щека была на четыре тона краснее правой, что я вполне понимал и чему сочувствовал. Камин, находящийся справа от меня, у него был слева. Паппс подсказал, что этого нашего сотрапезника зовут Джеймс Артур Феррис. Я предположил, что он, должно быть, мелкая сошка вроде меня – лакей или носильщик, – раз его усадили на вторую из сковородок.