Паппс хмыкнул:
– О нет, он вовсе даже не лакей. Мистер Феррис – очень важный человек. Он здесь благодаря мне. Мистер Брэгэн с бо́льшим энтузиазмом пригласил бы кобру, но поскольку он умудрился заполучить себе и посла, и помощника госсекретаря Лисона, то я подумал, что будет только справедливо, если мы позовем мистера Ферриса тоже, и настоял на этом. Я весьма злокозненный человек, мне доставляет удовольствие стравливать сильных мира сего. Вы говорите, что поджариваетесь здесь. Почему это происходит? Потому что стол стоит слишком близко к огню. Зачем же его поставили так близко к огню? А затем, чтобы мистер Брэгэн мог посадить мистера Ферриса так, чтобы тому было крайне неудобно. Нет на свете более мелочных людей, чем большие люди.
Когда моя тарелка опустела, я сложил нож и вилку, как было предписано этикетом, и поинтересовался:
– А вы сами какой человек – большой или маленький?
– Ни то ни другое. Я вне категории. Как говорится, «белая ворона».
– А что делает Ферриса большим человеком?
– Он представляет большой бизнес – синдикат из пяти крупнейших нефтяных компаний. Вот почему мистер Брэгэн так хочет подпалить ему перья. На кону сотни миллионов долларов. Все эти четверо суток мы по утрам рыбачили, днем грызлись, а вечерами братались. Мистер Феррис кое в чем сошелся с послом, но, боюсь, не с помощником госсекретаря Лисоном. Меня все это забавляет. В конце концов решение будет зависеть от меня, и я подвожу дело к тому, чтобы правительство, которое мне платит, получило бы дополнительные десять – двадцать миллионов. Не думайте, будто я излишне болтлив, это будет ошибкой с вашей стороны. Если вы повторите мои слова мистеру Вульфу и они затем через него достигнут ушей любого из здесь присутствующих, включая помощника госсекретаря Лисона, я не упрекну вас в несдержанности. Я человек откровенный. На самом деле я мог бы даже…
Мне не довелось услышать, на что способен этот коварный, злокозненный и откровенный человек, так как нас прервали. Джеймс Артур Феррис вдруг с грохотом отодвинул свой стул, поднялся, решительно пересек комнату, направившись к дальней стене – а это добрых двадцать шагов – и схватил с подставки бильярдный кий. Все головы повернулись к нему, и, наверное, не я один подумал, что он собирается промаршировать обратно и ударить кием нашего хозяина, но Феррис всего лишь поставил биток на ударную позицию и, не утруждая себя прицеливанием, разбил пирамиду. В гробовой тишине головы сначала повернулись к Брэгэну, а затем – друг к другу. Я ухватился за выпавшую мне возможность. Брэгэн мог поджаривать Ферриса сколько угодно, это меня не касалось, но поджаривать еще и меня было совсем ни к чему, и у меня появился шанс. Я встал и подошел к бильярдному столу, где вежливо предложил Феррису: