— Да что она сейчас сможет, полиция? — усомнился некто особо монструозный. — Даже и фоторобота не составишь! А уж словесные портреты…
— Словесные портреты — прежние.
— Да ладно, бросьте…
— Прежние, прежние. Такие критерии, как красота и безобразие, в словесных портретах не учитываются… — Олег Аскольдыч приостановился, окинул взглядом собравшихся. — А теперь я прошу внимания. — В голосе его зазвучали властные нотки, и чудовища, порожденные сном разума, невольно притихли. — Я разделяю ваши чувства, но поймите наконец: то же самое происходит сейчас по всей стране. Не исключено, что и во всем мире — еще не уточнял. Конечно, можно найти крайних… — Он бросил взгляд на Мстишу. — Найти, публично высечь, но симпатичнее от этого никто из нас не станет. Я советую отнестись к случившемуся, как к кризису, тем более что это и есть кризис… Собственно говоря, что произошло? Сменились критерии. Всего-навсего. Постарайтесь это понять, — мягко, как малым детям, втолковывал Олег Аскольдыч. — Возьмите любую из нынешних фотомоделей. В позапрошлом веке (да и в прошлом!) она показалась бы нам уродиной: костлявая, длинная, жердь жердью… Или, скажем, загар. Когда-то белизна кожи считалась первым признаком аристократизма. Теперь наоборот. Раз загорелый, значит, отдыхал где-нибудь на Гавайях…
Чудовища ужасного вида, напряженно слушавшие оратора, ожили, переглянулись. И то ли движение это вышло у них как-то совсем по-человечески, то ли испуг прошел, но не такими уж и звероподобными показались Оборышеву они на сей раз. Секрет, должно быть, заключался в том, что не с кем их было сравнивать. А может, просто успел привыкнуть.
— Я полагаю, — закруглил неторопливую речь Олег Аскольдыч (он тоже не то чтобы похорошел, но хотя бы стал узнаваем), — все рано или поздно утрясется само собой. Но, поверьте, в наших интересах, чтобы утряслось как можно скорее. Стало быть, что? Стало быть, задействовать средства массовой информации: газеты, рекламу, телевидение — и помаленьку-полегоньку ориентировать население на то, какая именно внешность в данный момент соответствует…
— Мы ж тут все разные… — осмелился возразить кто-то.
— Несущественно, — заверил Олег Аскольдыч. — Важно дать понять, что сейчас НЕ является нормой. Все остальное — приветствуется…
Главный Квазимодо издал трубный носовой звук (присутствующие замерли) и страшно воззрился на Мстишу.
— Все понял? — рявкнул он. — Иди работай. Приучай народ к своему рылу…
* * *
Когда отпущенный с миром Оборышев вернулся домой, давно стемнело. Света навстречу не вышла. Она сидела в кухне, уронив руки на скатерть, лицо — на руки. Заплаканный ангел.