— Кому нужна твоя совесть?
— С тобой сегодня нельзя нормально разговаривать.
— Если твоего директора и главного инженера поймают на их делишках, они отделаются обыкновенным выговором.
— Они «работают» так уж десять лет. Если подсчитать, можно было пол-Риги мужского населения одеть.
— Ну, хорошо, директора уволят, но в списках номенклатуры он все равно останется. Его назначат директором в другом месте. И он это знает. Может, ты думаешь, что в глазах своего начальства он станет хуже? Нет, облачится в терновый венок мученика, что в конце концов ему даже выгодно. Скажут — был свой парень, но не повезло, поскользнулся, какой-то подлец его подвел. Не будем забывать, что жульничал он ради нас всех. От плана его фабрики зависел план министерства, а от плана министерства — план республики, а от плана республики — план всего нашего огромного государства. Товарищи, это же государственное дело! В конце концов они и впрямь поверят, что делали нужное для государства дело. Потому что они подсчитывают проценты, а ты считаешь костюмы!
— Главную инженершу на некоторое время понизят до начальника цеха, — помолчав, продолжал Цауна. — Но потом директор ее снова возьмет к себе. Главным инженером или своим заместителем — в зависимости от того, какая единица по штату будет. Потому что она свой человек, а свой свояка видит издалека. Ее мышление притерлось к мышлению директора. Я себе в замы тоже не взял бы человека, который думает иначе, а тем более такого, у кого за свое «иначе» хватает смелости постоять. Взять такого к себе — значит причинить вред процентам плана и моей нервной системе.
— Но если…
— Хватит, поговорим лучше о бабах!
— Тут у тебя больше опыта, начинай…
— Ирена переберется к тебе?
— Нет, — Вильям насторожился.
— Тогда гляди в оба!
Альберт ничего не пояснил и заговорил о другом.
— Я забыл тебе сказать про земельный участок. Участка нет. Но продают фундамент с участком.
— Надо подумать…
— Думай на здоровье, только мне срочно надо дать ответ.
— Почему сами не хотят строиться?
— Вариант развода. Мужу остается машина и гараж, жене — квартира и участок, бабушке — дети. И все довольны.
Вошла Ирена с подносом. На нем стояли маленькие мисочки с разными салатами.
— На подносе очень удобно нести, — улыбалась она. — Нам тоже такой надо купить!
Цауна злорадно ухмыльнулся, но ни Ирена, ни Вильям этого не заметили. Ирена — потому что расставляла посуду на журнальном столике, уже накрытом хозяйкиным льняным полотенцем с большими неразборчивыми монограммами на концах. Вильям — потому что был очарован как бы расцветшей в этот вечер красотой Ирены. Он почти ощущал ее нежные ласки, мягкие волосы на своем плече, чувствовал губы и упругую грудь.