— Я пойду пешком, — Вильяму хотелось отделаться от Джонга.
— Рио Рома!
Сложив руки за спиной, Джонг медленно поплыл к трамвайной остановке. Ни дать ни взять —.солидный мужчина на вечерней прогулке.
Дворники большими лопатами сгребали в кучи выпавший к вечеру снег. На перекрестке звонил трамвай, требуя освободить дорогу, где остановилась машина. Возле афишной тумбы парочка, прижавшись друг к другу, изучала репертуар кинотеатров. Несмотря на то, что мостовая была скользкой, мимо с шумом проносились такси. Как обычно. Как каждый день. Как будто ничего не случилось.
Вдруг Аргалис подумал, что не знает, куда он идет. Может из-за одиночества. Проклятое чувство опустошенности и одиночества.
Подойдя к Видземскому рынку, он вспомнил вдруг «голубую дивизию». Вот будет отменный номер, если дать им пятерку! Пять рублей этим живым покойникам! Он хочет их видеть, эти развалины! Он даст им пятерку, а может, и больше. Пусть этот сброд удивится!
Но заснеженная скамья в скверике была пустой, и он почувствовал себя неприятно удивленным, как будто опоздал на важное свидание. От этого одиночество стало еще более тягостным.
К счастью, недалеко он увидел, словно подвешенные в темноте, изящно переплетенные неоновые буквы «Кафе».
Это было небольшое, почти заурядное кафе, где всегда найдется свободное место, потому что там в буфете бывает только какое-нибудь плохонькое винцо и дорогие коньяки. В углу зала был пустой неубранный столик, но Вильям подсел к двум парням в джинсах.
Они курили напропалую, запивая годичным сухим вином и что-то болтали об искусстве. Должно быть о прикладном. Это были уже не юнцы, похоже, что уже успели отслужить в армии. Вильям прислушался к их разговору и узнал, что «керамик Мартинсон со своими кубами — колоссальный старик», большинство поймет его еще не скоро, и что Мауриньш, и Блумберг, и Русиньш Розите тоже колоссальные мужики.
Появилась сонная и вялая официантка.
— Что будем заказывать?
— Ребята, может выпьете вы со мной по рюмочке коньяка? — спросил вдруг Вильям.
Парни недоуменно пожали плечами.
— Бутылку коньяка и три кофе!
— Какой коньяк?
— Армянский.
— Нету.
— Тогда дагестанский.
Официантка отошла в буфет, теребя счетную книжку. Вильям почувствовал: следует начать разговор.
— Дагестанский коньяк ничуть не хуже армянского.
— Мы, к сожалению, можем вам предложить только сухарика. Сходи, раздобудь бокал! — скомандовал парень, тот, что был подлиннее.
— Не стоит, сейчас принесут, — удержал его Вильям.
Наступила тишина — ребятам было неловко продолжать свой разговор.
— У вас, наверно, сегодня праздник, — заговорил, наконец, один из них.