Однажды ночью мне не спалось, и я вышла на балкон. На каменных перилах сидела громадная сова. Сначала я испугалась – показалось, что туда кто-то положил груду тряпья. Но спустя мгновение ко мне повернулась круглая голова с желтыми глазами. Сова не улетела, когда я осторожно подкралась, чтобы при лунном свете полюбоваться горой, что возвышалась одиноко и величественно, будто драгоценный камень в перстне, который знает себе цену.
«Нельзя быть сразу и мельницей, и мукой»
После той, нашей первой встречи, отец еще пару раз заходил поболтать, когда приезжал в замок, но, по-моему, наши разговоры все больше тяготили его. Невеселое это дело – беседовать с тем, кто тебя не видит. А особенно с тем, что ничего не помнит. Я быстро поняла, что он вообще при любом удобном поводе предпочитает улизнуть из замка. Потерялась в какой-нибудь дальней деревне овца, – отлично, идем искать всем миром, отец впереди. Завалился сарай с вилами – ставим новый, чем больше, тем лучше. Кроем крышу соломой. И потом пир и танцы на каком-нибудь подворье.
Это была хорошая жизнь, правильная, и я бы с удовольствием потанцевала тоже, если бы хоть кого-нибудь узнала или увидела. Хоть что-нибудь, кроме разлапистых елей, которые не давали проходу. Мне не хватало людей – тех, кто работал на кухне, в конюшне, в полях. Я представляла себе все, что рассказывал отец, пыталась оживить замок хотя бы у себя в голове, но это было так трудно. И по-настоящему не могла вообразить ничего хорошего, кроме мягкого, теплого волчьего бока.
Правда, иногда по ночам я стала просыпаться от странных звуков – будто кто-то очень далеко, за могучей стеной, неумело выстукивал простую мелодию. Бень-бень-бень.
И каждую ночь на каменных перилах балкона я снова и снова видела сову. Она сидела спокойно, не боясь меня, и вертела головой. Может, отсюда ей было удобнее высматривать мышей? Так что я потихоньку стала разговаривать с совой.
Только одна комната в замке, кроме моей, стояла открытой. Небольшая прямоугольная спальня с высоким окном, выходящим на площадь. Оттуда были видны ворота и часть моста – комната находилась прямо над парадным залом. У окна располагалось трюмо, на котором пылились шкатулки с жемчужными бусами и серьгами. Мерить их мне почему-то совсем не хотелось. Зеркало, как и повсюду в замке, покрыто тусклым мороком и ничего не отражало. Будто меня и нет вовсе. Будто я привидение. Но я знала, что это не так. Я часто щипала себя за руку. Если бы я была неживой, то ничего бы не почувствовала. Слева у стены в комнате стоял большой шкаф с книгами. С десяток, а то и больше дверок его были закрыты на ключ, и за мутным стеклом виднелось множество угрюмых коричневых корешков, выстроившихся в ряд. Здесь жили мыши, они скреблись по углам даже днем, и от этого делалось жутковато.