– Раз сами по себе, зачем рисковали, спасая нас? – удивилась вторая женщина.
– Скоро узнаете, – сказал я и включил комлинк, вызывая Осоку: – Подруга, не желаешь спуститься к нам?
– В таком виде – точно нет, – отозвалась девушка. – Потерпите, сейчас уйдём за свет, умоюсь и приду. Не отключайся, ладно?
– Конечно.
– На самом деле, – произнёс один из мужчин, – Сопротивлению тоже незачем было бы нас вытаскивать. Никакие мы не мятежники, это в прессе так растрезвонили. Маленькому мерзавчику Тудхи приглянулось кресло Ашары, а нас с ней заодно взяли.
– Значит, мы спасли невинных, что тоже отлично, – Пятерня внимательно осмотрел повязку, наложенную на голень чужака дройдом, кивнул с таким видом, будто был, по меньшей мере, кандидатом медицинских наук. – Иди, братец, спасибо.
– Ваши семьи, думаю, будут рады, что вы живы и не на каторге, – сказал я. – Вот у Вас, профессор Тано, наверняка есть семья?
Вопрос был, конечно, провокационный, и я не обязательно ожидал результата. Однако же получилось. Ирис кивнула:
– Две дочери. Младшая учится в университете на другой планете. А старшая… – она вздохнула тяжело и печально.
– Что, тоже арестована? – спросил я, побуждая её развить тему.
– Вообще не знаю, где она сейчас. И жива ли. В четыре года её пришлось отдать Ордену Джедаев. Вы молоды, но, наверное, слышали, какие у них были правила: нельзя иметь семью, недопустимы любые привязанности… – Ирис говорила задумчиво, глядя куда-то вдаль. Ей, кажется, было не столь важно, слушают ли её, слишком больную тему я затронул своим вопросом. Я внимал молча, боясь спугнуть эту неожиданную откровенность. Пусть Осока услышит, что чувствует та, которая «родила её и отдала в Орден».
– Всё, что я могла, – продолжала Ирис, – узнавать какие-то обрывки через нашу соплеменницу в Совете. Потом уже, когда моя девочка стала героем, смотрела о ней в новостях Голонета. До сих пор не могу простить себе, что не повидалась тогда. Шакти мне наотрез отказала…
Тут Осока, всё-таки, не выдержала:
– Тётка Шакти всегда была фанатичкой, – в её голосе прорезалась нотка раздражения. – Ни разу не слыхала, чтобы она нарушила правила.
Сказано это было для меня, но профессор неожиданно ответила:
– Как бы то ни было, именно благодаря ей я… – она поперхнулась, переменилась в лице. – Осока? Дочка?
– Я, мам.
– Святые звёзды, я думала, тебя убили вместе со всеми!
– Они тоже так думали. Поэтому я и жива. Неужели Шакти действительно рассказывала тебе…
– Да. Конечно, каждый раз приходилось её уламывать, – призналась Ирис.
Странно, должно быть, звучал этот диалог со стороны: мать и дочь говорили на разных языках, не замечая этого, и прекрасно друг друга понимали. Осока спохватилась первой и перешла на базик: