Серьезной заботой той последней довоенной Ивановой ночи стала доставка Иоганна Карловича домой. Крестный, хотя и шествовал не особо уверенно, а периодически и вовсе останавливался передохнуть, тем не менее настойчиво уговаривал меня отправиться прямо сейчас в театр «Эрмитаж» на спектакль «Женщины и вино».
– Это очень пикантное представление, – безапелляционно утверждал Иоганн Карлович, лукаво подмигивая вашему покорному слуге.
На Большой Садовой я очутился глубокой ночью.
***
Подходя к дому, я полагал, что все уже спят. Во многих окнах, однако, несмотря на позднее время, горел свет. Едва я переступил порог, как родители сообщили неожиданную весть: Михаил Александрович не только отсутствовал весь день, но и в имении также не объявлялся, о чем стало известно от управляющего, который ближе к вечеру привез оттуда зелень на кухню.
Сначала родители и Эльза надеялись, что полковник предпочел провести воскресный день на службе – в штабе Московского округа – хотя и знали, что у Михаила Александровича был выходной.
Позвонили в штаб, выяснилось, что дежурные офицеры Подгорнова не встречали. Они, в свою очередь, незамедлительно связались с командующим войсками округа генералом П. А. Плеве, уже вернувшемся с праздника, доложили доблестному военачальнику об исчезновении полковника. Тот выразил глубокую озабоченность судьбой подчиненного, в очередной раз четко продемонстрировав свою принципиальную жизненную позицию, удивительно образно и лаконично сформулированную нашим великим поэтом М. Ю. Лермонтовым: «слуга царю, отец солдатам».
Ночь тянулась долго. Проходил час за часом, полковник известий о себе не подавал. Все не на шутку заволновались, принялись звонить знакомым. Тем, разумеется, у кого были телефоны. К остальным же отправили слуг. Ничего хорошего, к сожалению, узнать не удалось. Похоже, что мы с Эльзой были последними, кто видел Михаила Александровича.
– Надо заявить в полицию об исчезновении Миши, – резюмировал сложившуюся ситуацию папа.
– Телефонируй немедленно, Peter, – отдала мне приказ мама.
Эти тревожные мгновения хорошо запечатлелись в памяти. Испуганные неизвестностью старики-родители сидят рядышком на диване в нашей гостиной, чья такая привычная и уютная мебель красного дерева теперь, казалось, в цвете своем обрела некий зловещий оттенок.
Эльза стоит на балконе, накинув на плечи бардовую шаль, курит папиросы «Осман». Одну за одной. Детей уложили спать. С ними сейчас няня. Я, единственный, кто не утратил присутствия духа, уже который раз набираю пятизначные номера друзей, знакомых Михаила Александровича.