Последую его примеру и я, несчастный последователь мудреца Востока.
Да, письмом своим я не оставляю камня на камне от омерзительных обвинений, выдвинутых против моего могущественного учителя, и, одновременно, смертью своей сохраняю его тайны, которые, многие бы постарались выведать от меня после моего рассказа, останься я в живых.
Смиренный П. Н. Богомолов»
– Мы, поначалу, полагали, что Богомолов просто-напросто снова впал в умственное расстройство, а все то, что он изложил в письме, является плодом фантазии его воспаленного воображения, – задумчиво заметил Тертышников, занявший свое место за столом.
Затем он почесал рукой бороду, и вдруг выдернул из нее несколько волосков. Скривился от боли, топнул ногой, так что задрожала люстра, и продолжил:
– Но все-таки я решил проверить, соответствует ли истине то, что написал Богомолов относительно краж трупов. Мы побывали на кладбище, где хоронят бродяг, доставленных из морга Первой градской. И верно, если до похорон украсть труп практически невозможно, то затем…
Обычно бледные щеки Пантелея Тертышникова густо зарумянились. Он откашлялся:
– Затем сделать это не составляет труда. После соответствующего допроса… – Следователь стукнул кулаком по столу так сильно, что с потолка посыпалась побелка. – Трое могильщиков сознались, что выкапывали трупы по просьбе Богомолова. Вышли мы и на двух извозчиков, отвозивших тела к дому Али Могамедда. Против всех этих людей возбуждено уголовное дело, – сделав судорожное движение рукой, Тертышников нечаянно сбросил со стола чернильницу, стопку исписанных бумаг.
Все это полетело на сапоги следователя и на грязный пол. С последнего не замедлили подняться облака пыли: прислуга в полицейском управлении уже месяц как бастовала.
– Так что, в свете всего открывшегося письму Богомолова приходится верить, – подытожил следователь, хмуро рассматривая свой сапог, обильно политый яркими фиолетовыми чернилами.
Сверху продолжали падать мелкие белые частицы. Пыль также никак не оседала. В воздухе образовалась липкая, щиплющая глаза смесь.
Тертышников боязливо покосился на слегка запачкавшийся портрет Государя-Императора, чье выражение лица стало, как мне показалось, каким-то скорбно-постным, снова откашлялся:
– Остается невыясненным одно: если не Али Магомедд, то кто… кто же убил Михаила Александровича Подгорнова? – надрывно воскликнул он.
Грустно вздохнул, налил полный стакан воды из объемистого графина производства кузнецовского завода, залпом выпил. Громко икнув, продолжил свой страстный монолог:
– Что же касается тайн лечения пророка, то они могли бы далеко продвинуть русскую науку. Это очевидно. К сожалению, когда шло следствие по делу об убийстве, мои люди не предали значения книгам и препаратам, находившимся в конторе пророка. И вот… – С неизбывной печалью следователь посмотрел на меня. – Сегодня мне сообщили, что дом во Вспольном, где размещалась контора, сгорел дотла. Скорее всего, умышленный поджог. У Али Магомедда, кажется, был не один ученик. Врачебные тайны пророка ушли таким образом от нас навсегда…