Так есть, так будет. Таков порядок вещей, установленный Творцом. Нет истинно-бессмертных, есть просто те, кто проживёт дольше других. Он, владыка Асгарда, не исключение.
Не так сложно Отцу Богов сделать так, чтобы призраки его не видели. Зато стали видны другие — высокие, тощие фигуры с уродливо вытянутыми головами, с серой кожей и пустыми провалами чёрных глазниц, одетые в лохмотья. Эти сохраняли телесность. Свисающие обычно до земли руки с семью или восемью гибкими пальцами тащили мёртвые тела, завёрнутые в погребальные саваны.
Не все удостаиваются огненного погребения, далеко не все. Их тела достаются Хель. Серые слуги её рыщут по погостам, роют землю, подбираясь к могилам снизу, точно кроты — так что родственники усопшего ничего никогда не заметят, разве что если вдруг почему-то могила вскроется.
Велика и неисчислима армия Хель. Желай хозяйка Нифльхеля, она давно бы снесла железные врата, поднялась бы на поверхность с поистине неисчислимой армадой… но для её тварей губителен солнечный свет. Даже в день последней битвы останется дочь Локи на своём троне, сгинув вместе со всем своим мрачным царством.
В глубине сердца Старый Хрофт надеялся, что в этот миг все мёртвые получат свободу. В конце концов, нельзя карать вечностью мук за негероическую смерть от старости или во младенчестве.
Или за то, что ты женщина.
(Комментарий Хедина: однако Старый Хрофт старательно избегает ответа на вопрос, кто же так устроил всё в Большом Хьёрварде и не по его ли слову свершилось всё это?..)
Что ж, вперёд, Отец Дружин. Сомнения недостойны тебя. Мир таков, каков он есть, жесток, но чёток и понятен. Сильные живут даже после смерти, пируя в залах Валгаллы. Слабые отправляются к Хель. Иначе нельзя.
Слейпниру дорога в Хель не нравилась. Конь сердито храпел, косил глазом на седока, но не сбился с шага и не попятился.
Вот и логово Гарма. Исполинский пёс, взращённый Хель не иначе, как в память о брате Фенрисе, спит, уронив чудовищную башку на груду истерзанных мёртвых тел. Омерзительная вонь почти сшибает с ног, даже у Отца Богов мутится в голове. Эх, как хотелось бы взмахнуть верным Гунгниром, отправив неотразимое копьё в один краткий полёт, раз и навсегда прервав бытьё чудовища; но нет, нельзя. Как говорится, плох тот гость, что начинает хозяйских собак бить.
Дальше, ещё дальше. Змеёй вьётся подземный тракт, кидается то вправо, то влево. Вот осталась позади последняя река Гьёлль, вот вздыбились к тонущему во тьме потолку пещеры железные врата, испещрённые железными же черепами. Мёртвые гномы ковали их, по слову могущественной Хель, и за то она не отдала тела их на растерзание Гарму.