— А вдруг все-таки дойдет, а, мама? Вдруг дойдет? — сказала Лора. Про себя все они повторяли: «Пожалуйста, пожалуйста, ну пожалуйста!»
Ветер стал прохладнее. Медленно-медленно тень от тучи продолжала расти, а сама туча широко раскинулась по небу. Внезапно тень устремилась через равнину и на пригорок, а сразу за нею стеной двигался ливень. Словно миллионы крохотных ног затопали вверх по пригорку, и дождь хлынул на их дом, на маму, Мэри, Кэрри и Лору.
— Скорее в дом! — воскликнула мама.
В пристройке стоял шум дождя, бьющего по крыше. В душную комнату ворвался прохладный воздух. Мама распахнула входную дверь, отодвинула занавески и раскрыла все окна. Ливень смыл тошнотворный запах, который поднимался от земли. Ливень барабанил по крыше и стекал вниз сплошными потоками. Он промыл воздух, и дышать стало легко.
Потоки воды бежали по сухой, твердой земле. Они заполняли трещины, они кружили, пузырясь, над ямками, где кузнечики отложили свои яйца. В небе вспыхивали короткие молнии и раздавались удары грома.
Кэрри кричала и била в ладоши. Мэри и Лора прыгали, смеялись и танцевали. Джек вилял хвостом и резвился как щенок; он бегал от одного окна к другому поглядеть на дождь и рычал на каждый раскат грома, словно говоря: «Я тебя не боюсь!»
— Похоже, дождь не перестанет до захода солнца, — сказала мама.
Перед заходом солнца дождь ушел дальше. Он спустился к Тенистому Ручью, пересек его и двинулся на восток. Облако стало багрово-красным, а его края по- золотились. Зашло солнце, и появились звезды. Воздух был свежим, сырая земля отдыхала.
Лоре не хватало сейчас только одного — она хотела, чтобы папа был с ними.
На следующий день снова вышло палящее солнце. Небо опять было цвета меди, ветер обжигал. А к вечеру из земли начали пробиваться тонюсенькие побеги свежей травы.
Прошло еще несколько дней, и на бурой прерии появилась зеленая полоса. Там, где прошел дождь и выросла трава, могла теперь пастись голодная скотина. Каждое утро Лора оставляла там на привязи Сэма и Дэвида, чтобы они поели свежей травы.
Скот перестал реветь. У Пеструшки больше не торчали кости. Она стала давать больше хорошего, вкусного молока. Пригорок снова зазеленел, а на ивах показались молоденькие листочки.
Все дни напролет Лора тосковала о папе, а ночью, слушая, как ветер носится один над темной землей, она чувствовала внутри пустоту и боль.
Поначалу она все время говорила о нем: далеко ли он ушел за этот день, где остановился на ночлег; держатся ли еще его старые залатанные башмаки. Потом она перестала говорить о нем с мамой. Мама все время думала о папе, но говорить об этом не любила. Она не любила даже считать оставшиеся до субботы дни.