В четверть восьмого за столами, составленными в виде буквы «Т», накрытыми белоснежными накрахмаленными скатертями и уставленными сверкающей всеми цветами радуги хрустальной посудой, сидело около трехсот членов клуба и гостей. Целый отряд официантов бесшумно роился вокруг них.
Рядом с русским послом Саблиным сидел Константин Ермаков, чувствовавший себя несколько смущенно в обществе английских джентльменов. На этот раз он, как и все, был одет во фрак. Как и у всех, у него так же сверкали накрахмаленные манжеты и воротничок.
При всеобщем торжественном молчании обед открыл краткой речью президент клуба бывший английский посол при царском правительстве Джордж Бьюкенен, недавно прибывший из Советской России. Этот небольшого роста, худощавый человек с лысеющей головой был хорошо известен присутствующим своей непримиримой ненавистью к советской власти. Во время мировой войны Бьюкенен, пытаясь предотвратить революционный взрыв в России, оказывал ощутительную помощь определенным англофильски настроенным кругам партии кадетов и октябристов, стремившимся задушить революцию и установить в России конституционную монархию.
После Октябрьской социалистической революции Бьюкенен не успокоился. Британское посольство он использовал под убежище ярых контрреволюционеров, пытаясь при помощи их организовать заговор против советского правительства…
В своей коротенькой речи Бьюкенен призвал присутствующих на обеде решительнее прийти на помощь России в ее трудный час «засилья большевиков».
Слово попросил Черчилль.
В зале воцарилась напряженная тишина.
— Сэр Джордж Бьюкенен, джентльмены! — сказал Черчилль. — Я очень рад, что в качестве гостя присутствую на этом обеде. Весьма важно, чтобы были предприняты все шаги для возбуждения интереса к России.
— Слушайте! Слушайте! — послышались возгласы сидящих за столом.
— Вы, сэр, Бьюкенен, имели право упомянуть об услугах, — продолжал Черчилль, — оказанных Россией союзникам, ибо вы находились в Петрограде и видели все своими глазами и хорошо знаете, что если это даже забывают современники, то история занесет в свои скрижали, как русская нация бросилась в войну с Германией с единым желанием добиться победы в этом правдивом деле.
— Да здравствует Россия! — гаркнули голоса.
— Мы хорошо знаем, — продолжал Черчилль, — что Париж не был бы опасен и битва на Марне могла бы быть проигранной, если бы русские войска еще при императоре Николае не бросились вперед, жертвуя своею кровью, пролитой потоками. Мы этого забыть не можем.
— Правильно!.. Правильно! — снова раздались голоса за столом.