Как только в освобожденном городе открылась вечерняя школа, Маринка пошла доучиваться. Таких, как она, переростков, собралось много. Но, как и в музыкальной школе, Маринка опять осталась в стороне от своих сверстников. Вместо того, чтобы бежать после уроков в кино или на танцы в Дом офицеров, она спешила домой посидеть за расстроенным вконец пианино и погрустить, вслушиваясь в траурные звуки маленькой пьесы Чайковского «Похороны куклы» или печальные мелодии Шопена.
К семнадцати годам Маринка выровнялась в красивую, стройную девушку с легкой походкой и гибкой талией.
Однажды, вернувшись из школы, Маринка увидела, что ее комнатушку занял какой-то жилец.
— Недельки на две один офицер попросился, — сообщила мать.
Вечером явился квартирант. Он пожелал хозяевам доброго вечера, искоса взглянул на Маринку и прошел в свою комнату. На Марию он произвел впечатление чего-то большого, сильного, красивого.
Квартиранта пригласили к вечернему чаю.
— Виталий, — представился он и улыбнулся.
Маринка, сама того не желая, улыбнулась в ответ. За столом она глазами полными ужаса смотрела на багровые обрубки левой руки Виталия и слушала его рассказы о партизанском отряде.
После чая Маринка играла на пианино. Виталий стоял за ее спиной и без слов подпевал. Когда он нечаянно касался рукавом кителя ее плеча, на матовом лице Маринки вспыхивал румянец.
На четвертый день она, к своему удивлению, согласилась пойти с ним в Дом офицеров. Танцуя, она опиралась на широкое плечо Виталия и чувствовала, что ей с ним очень удобно и спокойно, что сердце наливается густым теплом.
На следующий день Виталий встретил смутившуюся Маринку возле школы и по дороге снова рассказывал о своей партизанской жизни, о девушке Нине, которую он любил и которая погибла. У дверей Виталий взглянул Маринке в глаза и тихо сказал:
— Ты очень похожа на Нину.
А через три недели в доме старого бухгалтера Небабы справили скромную свадьбу. Виталий уехал. Через два года он вызвал жену в Пылков, где приготовил для нее и сына Игоря большую квартиру, показавшуюся Марии роскошной.
Мария считала себя счастливой. Ей нравилось, когда на концерте или в театре, знакомя кого-нибудь с ней, Виталий говорил: «Моя жена!»; льстило, когда в павильоне «Мороженое» или в кондитерском магазине, куда она часто заходила с детьми, кто-нибудь вслед ей шептал: «Это жена Дробота… Того самого… Знаете?»
Быть его женой, хозяйкой его дома, матерью его детей — дальше этого ее желания не шли.
И только одно беспокоило Марию. Ей казалось, что Виталий мало любит детей.
С того дня, как Мария Васильевна узнала о гибели Дубовой, ее ни на миг не оставляла тоска. Стараясь избавиться от нее, Мария Васильевна каждый день придумывала себе работу потяжелее. И каждый день она ждала мужа с тревогой и надеждой, что с его приходом ее беспокойство пройдет.