Остальные бумаги рассортировать было трудно, так как выработать какую-либо четкую систему разбора не удалось.
Взяв очередной лист, полковник прочитал вначале про себя, потом протянул капитану:
— Уже третий почти с тем же самым смыслом. ««Если враг не сдается, — его уничтожают!» (А. М. Горький). Советская гуманность не может распространяться на врагов народа…». Эго всё варианты начала диссертации. По ним можно понять, что Дубовая долго и упорно работала над ней.
— Нина Владимировна всегда отличалась трудолюбием, — заключил майор.
— Нет, Сергей Петрович, тут дело не в одном трудолюбии. Дубовая выпестовала свою ненависть к предателям. На страницах, которые можно отнести к заключительной части ее работы, явно звучит личное чувство. Дубовая выстрадала свою диссертацию. Пристрастная работа. Сильная и убедительная, как хорошая обвинительная речь.
В груде бумаг внимание полковника привлек листок, отличавшийся от других своим серожелтым цветом. Иванилов прочитал:
«Нина! Я не могу больше выносить подобного двойственного положения. Ты прекрасно знаешь мои чувства к тебе, но пока слабо отвечаешь взаимностью. Неужели этому виною разница в наших годах? Я тебя люблю гораздо сильнее, чем твой Дробот. Что хорошего ты в нем нашла? Я же не протестую, чтобы он считался твоим братом. Но мы с тобой должны встречаться чаще и открыто. Разреши мне приехать к тебе в Рымники. Я скоро буду в тех краях… Целую твои ручки. Я. Кр…
P. S. Два слова об Анне. Неужели ты не видишь, что она перестала быть человеком? У меня к ней никогда не было любви, ты это сама прекрасно знаешь… Не пишу много, надеюсь на скорую встречу…».
Листок был тетрадного формата. Почерк довольно корявый. Бумага слегка пожелтела. Синие чернила поблекли.
«Письмо фальшивое», — было первой мыслью всех чекистов. Но полковник спросил:
— А как же оно могло очутиться в бумагах Дубовой? Давайте обсудим его содержание. Оно подтверждает версию о том, что у Дубовой в Пылкове был близкий человек, «не брат», что связь их старая, но все же скрытая. Хотя письмо и без даты, но просьба разрешить приезд в Рымники должна предшествовать посещению Крижачем квартиры Дубовой полгода назад. Отношение Дубовой к Яну еще неопределенно. Тут уже упоминаются и причины: разница в годах и история с Анной Заяц. Завершается письмо характерной подписью: «Я. Кр…» и закорючка, как на телеграмме. Итак, письмо подтверждает многие из наших первоначальных версий.
— Но Дубовая, как советский человек, стоит выше тех подозрений, которые на нее бросает письмо, — возразил Долотов.