По этой — и многим другим причинам — семья Джеральда не сочла нужным рассматривать трагический исход вышеупомянутой ссоры как нечто, заслуживающее серьезного внимания.
Кроме того, что он мог повлечь за собой серьезные последствия для них.
Например, на протяжении многих лет семья О’Хара, подозреваемая в тайных антиправительственных, антианглийских действиях, была на дурном счету у констебля.
И Джеральд был не первым из О’Хара, спешно покинувшим родину под покровом предрассветных сумерек.
Он смутно помнил двух своих старших братьев — Джеймса и Эндрю, молчаливых юношей, порой неожиданно появлявшихся ночью с какими-то таинственными поручениями, потом исчезавших на целые недели, что было источником постоянной тревоги матери.
И сбежавших в конце концов в Америку много лет тому назад, после того, как на скотном дворе О’Хара под полом хлева констеблями был обнаружен небольшой склад огнестрельного оружия.
Оба они стали преуспевающими торговцами в Саване, небольшом торговом городе на Юге Соединенных Штатов Америки, в штате Джорджия.
Их бедная мать до конца своей жизни так и не смогла себе уяснить, что же это за город такой, на пляжи которого набегают теплые изумрудные волны Атлантического океана. Бедной женщине он представлялся таким же холодным, как и родная Ирландия, с ее гнилыми болотами и ночными туманами.
А поскольку бежать нужно обязательно к кому-нибудь из родственников, к тому, кто сможет поддержать молодого человека на первых порах, то Джеральда и отослали к ним: к Джеймсу и Эндрю. Ведь они уже довольно твердо стояли на ногах.
Мать поцеловала своего сына в щеку, жарко прошептала на ухо слова молитвы.
А отец напутствовал его так:
— Помни, из какой ты семьи и не позволяй никому задирать перед тобой нос.
После этих слов Джеральд покинул родную страну, где остались пятеро его высоченных братьев, которые одарили его на прощанье одобрительно-покровительственными улыбками, поскольку в их глазах он оставался еще ребенком, да к тому же единственным низкорослым в их племени гигантов и здоровяков. Отец и все пять братьев были крепкого телосложения, более шести футов росту каждый.
А коротышка Джеральд в двадцать один год уже знал, что господь Бог в своей неизреченной мудрости отпустил на его долю всего лишь пять футов и четыре с половиной дюйма в высоту.
Но Джеральд никогда не позволял себе на это сетовать. И — такой уж у него был характер — совсем не считал, что низкий рост может быть для него в чем-нибудь помехой.
Он старался вести себя так, чтобы его небольшого роста никто не замечал. И это ему вполне удавалось.