– Она не намерена отдыхать, ты же сам слышал. Готова приступить к расследованию немедленно.
– Ну, так и введешь ее в курс дела! – почему-то обрадовался капитан. – Да, ей еще нужно командировку отметить…
– У нас в управлении?
– У нас. Ладно, к тому времени я подскочу… В общем, будем на связи. Держи ключи.
В ладонь Вересня соскользнуло кольцо с английским ключом и электронной таблеткой, по всей видимости открывающей дверь в подъезд. После чего хитрован Литовченко улыбнулся следователю еще шире и направился в сторону терпеливо ожидающей их комиссарши. Вересень побрел следом, на ходу соображая, что было бы, окажись на месте дурнушки красавица: капитан уж точно никому бы не перепоручил заботу о ней и срочно нарисовавшиеся дела в Пушкине отпали бы сами собой.
– …Мадам! – обратился Литовченко к немке. – Фрау…
– Фройляйн, – педантично поправила та. – Эс ист бессе… лучше звать меня комиссар. Так будет по-русски?
– Так, – капитан кивнул головой, а потом добавил. – Сопровождать вас будет мой коллега Борис Вересень. Он же ознакомит вас с материалами дела. А я вынужден вас покинуть.
Закончив тираду, Литовченко повернулся к Вересню:
– Переведи.
– Я поняла, – отозвалась вместо Вересня немка.
– Ну и ладушки. До скорой встречи, фройляйн комиссар!
…Путь от Пулково-2 до въезда в город Вересень и немка проделали в полном молчании. И лишь когда за окнами промелькнули первые дома Московского проспекта, Боря решил возобновить беседу:
– А прежде не приходилось бывать в России?
Рыжеволосая Юдифь отрицательно покачала головой.
– Санкт-Петербург – культурная столица России, – неожиданно для себя ляпнул Вересень. А потом, помолчав, добавил. – Город-герой.
– Да, – ответила немка. – Эрмитаж. Русский Музей. Крепость…
– Петропавловская, – услужливо поддакнул Вересень. – И Адмиралтейство.
Немка вынула из сумки пухлый блокнот и принялась листать его, вглядываясь в ровные, исписанные мелким убористым почерком строчки. Остановившись где-то на середине талмуда, она пошевелила губами (как если бы проговаривала текст про себя), а потом громко и отчетливо произнесла:
– Я бы хотела увидеть тело.
– Тело? – опешил Вересень. – Чье?
– Вернер Лоденбах.
– Прямо сейчас?
– Я бы хотела увидеть тело, – снова повторила она.
Восприняв слова странной немки, как руководство к действию, Вересень вздохнул и полез за телефоном.
– Ты у себя? – спросил он, когда на другом конце провода отозвался судмедэксперт Кукушкин.
– У себя. А что?
– А утопленник? Еще не прибрали?
– Это я у тебя хочу спросить – долго нам еще его держать?
– Вопрос решается. Кстати, везу тебе, – тут Вересень понизил голос. – Немецкого… м-м… товарища.